Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

Диноэл, в числе других доброхотов, в Мишкольце тоже бывал – сам не зная зачем, что-то рассказывал, что-то объяснял. Встречали его, как в провинциальном футбольном клубе встречали бы заехавшего по случаю Пеле. И вот однажды за первой партой, прямо перед собой, он увидел обалдевшую от близости к супергерою пятнадцатилетнюю оторву – наголо обритую, сплошь в пирсинге и наколках, с нахальными зелеными глазами. Это и была Алексис.

Во время беседы, впав в совершенный ступор, она говорила холодно и надменно – «я девочка крутая и знаю себе цену», – затем, без всякого перехода, предложила сразу все в обмен на участие в делах и близкое знакомство.

– Поживем – увидим, – пробурчал Диноэл, однако в шальном взгляде этого юного Конька-Горбунка он разглядел ту сумасшедшинку, которую всегда ценил в своих сотрудниках. Бог знает почему, но работа с вот такими бешеными девками удавалась ему лучше всего. Он предпочитал сдерживать, а не понукать.

Штука в том, что в тех головоломных ситуациях, которые щедро подставляла ему служба, мало чем могли помочь физическая сила и топорные воинские умения-доблести, какой бы изощренности те ни достигали. Куда важнее была гибкость – сродни спортивной гимнастике, виртуозное владение телом, выносливость, доходящая до живучести, эрудиция и нестандартный взгляд на вещи. Этими талантами в большей степени одарены женщины, и именно среди них Дин вел отбор и из них формировал команду. Несмотря на все сложности и закидоны женского характера, толку получалось больше.

Диноэл позвонил Скифу. Подобно всем практикам-полевикам всех времен, Дин испытывал ненависть и ледяное презрение ко всяким штабам и высоким кабинетам, поэтому общение с чиновниками он предоставлял своему ученому другу.

– Скиф, в Мишкольце есть одна маленькая паршивка, полуфабрикатик такой. Звать Алексис. Пристрой ее в Академию.

– Сам пристрой, – полусонно отозвался Скиф.

– Прекрати. Вы со Стэтхемом друзья. Поговори.

– Сам поговори.

– Слушай, я говорю в других местах. Потом у меня времени нет.

– Ладно, черт с тобой. Алексис?

– Алексис Мэй.

Самой паршивке он сказал так:

– Чудо-юдо, ты в электронике разбираешься?

– В компьютерах – ни бум-бум, – осторожно призналось чудо-юдо.

– Компьютерщик у меня есть. Нет. Мне нужен специалист по всем этим проводам, кабелям, автоматам, блокировке, экранировке и прочему.

Алексис в ответ лишь перевела взгляд на соседнюю лампу. Та вдруг замигала, потом погасла, потом загорелась тлеющим красным светом, затем вспыхнула снова. Однако удивить Диноэла такими фокусами было непросто. Ему приходилось иметь дело с чудесами куда хлеще.

– Да не земная электроника. – Он досадливо дернул головой. – Лаксианская. Значит, так. Тебя зачисляют в Академию. Зубри там всякую эй-би-си, но помни: твоя специализация – ксеноэлектрика. Устраивает тебя такой подход? Будешь этим заниматься?

– Устраивает. Буду, – ответила Алексис.

Она пробыла в Академии два с лишним года. За это время большинство лицеев приказало долго жить, а в уцелевших (но отнюдь не сменивших названия), вместо детей с необычными способностями, стали в основном учиться отпрыски самих сотрудников Контакта и всевозможных дипломатических служб. В конце второго года Диноэл вновь предстал перед Алексис.

– Наслышан, хвалю. Знаешь такое слово – «Траверс»? – спросил он.

– Знаю.

– Хорошо. Тебя ждет Анхель Талавера. Теперь он твой учитель. Собираешь вещи и отправляешься к нему. Постарайся с ним поладить, делай, что он скажет, а главное – постарайся выучиться всему, что он тебе покажет. И даже тому, чего не покажет.

Миновали беспокойные полтора года. Зима, Португалия, скальный обрыв, рев и уханье океана внизу, долетает водяная пыль, хижина, полная сквозняков, кое-как сколоченный стол, контейнеры со снаряжением и оружием, Диноэл в своем вечном плаще.

Зато Алексис не узнать. Напротив Дин стояла хорошенькая тоненькая, стриженная в каре шатенка, – правда, все с теми же нахальными зелеными глазами, – разноцветные татушки и бесчисленные кольца на языке, ушах и многих иных, трудновообразимых местах бесследно исчезли. На ней были старые застиранные джинсы, черные палки ног уходили в высокие шнурованные сапоги военного образца, такая же черная майка, громадных размеров куртка со множеством карманов и не менее громадная сумка на плече. Но главное, что отметил Диноэл, – у нее сменилась аура. Теперь вместо закомплексованности и жажды эпатажа Алексис излучала спокойное, даже чуть усталое достоинство мастера-профессионала.

– Анхеля убили, – сказала она.

– Знаю, – кивнул Дин. – Все равно это был не повод устраивать такую бойню. Ладно. Ты едешь вместе с нами.

Алексис, не снимая сумки, подошла к нему вплотную.

– Сначала ответь на один вопрос. Я долго ждала, чтобы его задать. Скажи, я нравлюсь тебе как женщина?

– Алекс, это запрещенный прием. Мы с тобой двадцать раз обсуждали.

Диноэл, надо заметить, ничуть не удивился. Эта сторона отношений естественным и неизбежным образом входила в специфику профессии. Алекс приблизилась на критическое расстояние.

– Я знаю, что нравлюсь. У меня грудь больше, чем у Томки, а ты к ней бегал.

– Не спорю. Парочка «дымовских молочных».

– Ну и что? Это же в твоем вкусе.

– В моем, но это не повод для спекуляций.

Зеленые глаза меньше, чем в полуметре, пылали огнем.

– У Томки попа роскошная, но она вся как деревянная.

– У Томки попа, как чемодан, твоя в сто раз лучше.

– Скажешь, у Томки плохая фигура?

– Скажу, что нет у нее никакой фигуры, ни хорошей ни плохой, – рыкнул Дин. – Но чего ты сейчас от меня хочешь?

– Трахни меня прямо сейчас, и я поеду с тобой, куда хочешь. Я люблю тебя, идиот!

– Это еще не довод. У нас катер через двадцать минут, сорвем график. И трахать тебя здесь совершенно бессмысленно, тут нет ни одного зеркала.

– При чем здесь зеркало?

– При том, что надо быть идиотом, чтобы прийти на «Князя Игоря» и пропустить половецкие пляски.

– При чем здесь пляски?

– При том, что заниматься с тобой любовью и не видеть, как отплясывают твои сосисочные прелести, как минимум в двух ракурсах, это потерянное время. Никакого интереса.

Алекс вдруг блаженно сощурилась и страстно замычала.

– А знаешь, за что я тебя люблю? За то, что могу быть сама собой. Ты, скотина, видишь всю мою скотскую мерзоту, и мне это почему-то нравится. Чудно, правда? Давай я компенсирую тебе твои зеркала! – тут Алекс сбросила на пол сумку и одним махом стряхнула с себя куртку.

– Десять минут, – предупредил Диноэл.

С тех пор минуло пятнадцать лет. Зеленоглазая веснушчатая Алексис прослыла самой двинутой и оторванной стервой в Контакте, ее втайне побаивалось даже высокое начальство; не будучи красавицей, пользовалась бешеным успехом у мужчин, а отчасти и у женщин, но по-настоящему была предана только одному человеку, и только его приказы были для нее законом. С ней считались, потому что три-четыре ее прозрения в критической ситуации составили ей такую славу, отмахнуться от которой было совершенно невозможно. Что-то временами включалось в этой забубенной головушке, и это что-то многого стоило. Впрочем, знающие люди только качали головами – безбашенных персонажей всех родов в Контакте всегда хватало, и мало кто из них дотягивал до старости.