Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

– Теперь программа такая, – распорядился Диноэл. – Я выхожу в свет. Дурацкая роль, но делать нечего. Пока нет Эшли, заняться мной придется тебе. Сооруди мне сносную прическу, а то смотреть страшно, волосы в ноздрях и все такое, и главное – приведи мне руки в порядок, с такими когтями хорошо только по деревьям лазить, куда я покажусь…

В кресле возле постели сидел человек. Свет из окна прорисовывал пол-лица, руку и колено. Дин устало потер пальцем правый глаз.

– Ты еще кто такой? А… Господи, Мэдди… Ты-то почему мной недоволен?

– Есть за что, – спокойно ответил Мэдди.

– Ладно, может, хоть ты мне скажешь… Откуда это кресло? Совершенно его не помню. Битое какое-то, вон там верхушка погрызена, пятна какие-то… не кровь?

– Понятия не имею.

– Никто не имеет… Ты один? А то была мода одно время – являться компаниями, судилище устраивать.

– Я один.

Диноэл вздохнул и уселся, засунув подушку под спину.

– Ладно, выкладывай, что там у тебя. Ты же погиб на корабле, там, на Линг-Шане, мы тебя так и не нашли, я сам всю гору обошел. Что произошло?

– Это был не корабль. Это была База. Ты же проходил ее, и ты меня инструктировал.

– Да, поплавал я в этих коридорах. Ничего особо страшного там не было. Постой, как ты выбрался из того, первого лабиринта, ну, того колечка с аппендиксами? Где окошко на центральную трубу?

Мэд усмехнулся.

– Да, знаю. Там до сих пор плавает труп кальмара, которого ты застрелил. Ничего сложного. Через вентиляционный люк – он подсвечен, его издалека видно – надо вернуться во входную трубу и зайти через другой шлюз, решетки все равно переломаны. Оттуда начинается сквозной туннель.

– Не помню… Так в чем же моя вина? Что-то не сработало в туннелях быстрой транспортировки?

– Нет, там я проскочил нормально. Предпоследний зал, перед самым выходом. Где круглые клапаны – те, здоровые, диафрагмальные, с рельефом и гравировкой.

– Да, и что?

– Припомни, что ты мне говорил. Ты велел найти выпускную воронку и выбираться через нее.

– Правильно, я сам так и выходил.

– Ты не предупредил о самом главном. Эта вытяжная розетка открывается раз в сорок минут или что-то в этом роде. Кроме того, их там три.

– Как три?

– Вот так. Первая – входная, над ней, под самым потолком – хотя где там пол, где потолок, черт разберет – еще одна, с высокими стенками, и в противоположном конце – та самая, выходная. Когда вырубился свет, ты об этом говорил, я потерял ориентацию. Да и немудрено. Я не знал, к какому клапану лететь. Все три были закрыты и не собирались открываться. Через две минуты я уже не понимал, откуда вошел. Ты должен был приказать мне в подобном случае затаиться и ждать. Но я запаниковал. Каракатицы оживились, их становилось все больше, они атаковали… Надо было просто дождаться следующего цикла. Но ты ничего мне об этом не сказал. Я решил, что клапан не тот, надо искать еще какой-то, работающий… Я пошел по периметру, пришлось отстреливаться… Кальмары убили меня очень быстро.

Диноэл покачал головой.

– На моем прохождении эта вытяжка открылась почти сразу, мне и делать-то ничего не пришлось… Третьего, верхнего, клапана я вообще не видел.

– Повезло. – Мэд отвернулся, и лунный свет на мгновение серебряной линией очертил его профиль. – Как бы то ни было, я обвиняю тебя.

– Дин, очнись! С кем ты разговариваешь? – Алексис что было сил толкнула его в бок и закричала в самое ухо.

Дин помотал головой и пришел в себя.

– Кочевник, – прохрипел он и закашлялся. – Господи, как же его звали по-настоящему? Курсант, невротик скорострельный… Пятьдесят первый, Линг-Шан… Даже если бы я его тогда вытащил, все равно бы ни черта не вышло… Алекс, дай чего-нибудь попить.

Утром, только Дин спустился в кухню, сел за покрытый кафелем стол и взялся за яичницу, появилась Эшли, волоча баулы и кофры. В первую минуту обычная сдержанность ей изменила, и поцеловались они так, что осталось впечатление легкого нокдауна.

– У тебя седина в бровях.

– У меня седина еще и не там, – вздохнул Дин.

Капитан-лейтенант Эшли Уильямс – военная косточка, дочь прославленного генерала Уильямса. Легендарный морпех, примерный семьянин, наплодил кучу девчонок и поклялся страшной клятвой добомбить до сына, настоящего наследника. Увы, исполнить эту клятву ему не удалось, он героически пал на поле брани (на самом деле это был топкий островок посреди Меконга), и старшей из дочерей волей-неволей пришлось взвалить на свои плечи бремя продолжения семейных традиций. Закончила Бостонское военное училище, в достаточно юном возрасте дослужилась до капитанских погон, работала координатором в Комитете начальников штабов, защитила диссертацию по военной криптографии и стала доктором наук, потом вдруг прошла полный курс подготовки «морских львов» (единственная из двадцати восьми кандидатов на место), провела несколько, как говорили, весьма и весьма удачных операций и неожиданно попросилась в Контакт. Как она сама объясняла, до нее дошло понимание, что, если провалимся там, никакие войска и никакая техника уже не помогут. Вновь прошла все тесты, закончила одни курсы, другие, тоже побывала на Траверсе и вот теперь, уже в качестве начальника отдела, оказалась на Тратере. Дама стойкая и нордическая, настроений нескрываемо ксенофобских, слыла умницей, несгибаемой придирой и самой дотошной занудой во всей армии. Главное ее сожаление, что по возрасту она опоздала на войну. Кроме службы, единственным ее увлечением были методики шифрования, и в этой области, как узнавал Дин, она слыла признанным авторитетом.

Ее отношения с Дином давно уже замерли на неопределенно-благожелательной фазе. Вообще служебные романы в контактерской среде по вполне понятным причинам были строго запрещены и карались, но с другой строны, даже самое жестокое начальство прекрасно отдавало себе отчет, что подобные явления неискоренимы, и в случае отсутствия явного протекционизма или криминала, некоторые детали предпочитало обходить вниманием. Сотрудники Службы Безопасности Контакта не только пили и кололись на едва ли не законных основаниях – близость смерти, причем нередко жуткой и необъяснимой, работа в отдалении от каких бы то ни было социальных ориентиров, в условиях, далеко не всегда вмещающихся в человеческое сознание, своеобразно влияли на нравственность. В группе «Джадж Спектр», где, по общему мнению, у всех без исключения мозги и вовсе были набекрень, отношения и подавно очень далеко порой отходили от традиционных форм.

Эшли с Дином выглядели идеальной парой. Коллеги и единомышленники, они превосходно дополняли друг друга – ее анализ и удручающая скрупулезность уравновешивали его полубредовые интуитивные порывы, а Диноэловы вдохновения чудесно оживляли ее логические построения. Вдобавок темноокая и темноволосая Эшли была красива строгой и неброской красотой, чего сердцеед Дин не мог не оценить, в интимном плане тоже никаких противоречий не возникало, вдвоем им было надежно и спокойно, однако именно это спокойствие странным образом и мешало развитию отношений – подобно полному штилю, оно не позволяло двинуться ни в какую сторону. Как будто бы специально созданные друг для друга, они стояли у некоего рубежа, не решаясь его преодолеть, и никакое потрясение пока что не торопилось раскачать ситуацию, чтобы перевести ее в новое качество. Судьба сталкивала их снова и снова, к обоим уже подкрадывался критический возраст, а дело все не сдвигалось с мертвой точки.