Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

– Ага, – сказала она. – Вот теперь ответь. Что в ней есть такого, чего нет во мне?

– Прекрати, Алекс, – сказал Дин и откашлялся – нигде не болело, только во рту было странное ощущение, будто зубов стало больше и смыкались они как-то по-новому. – Это работа.

– Ага, – покивала Алекс. – Значит, работа. Работник ты наш… Ладно, счастливой работы.

Она хлопнула по клавишам пульта, торчавшего рядом с креслом, и вышла из палаты. Дин понял, что за время его отсутствия среди окружающих его женщин произошла перестановка авторитетов.

Появилась Мэриэтт. На сей раз все волосы были бескомпромиссно собраны в один массивный пучок.

– Здравствуйте, больной, – насмешливо сказала она. – Как вы себя чувствуете? Нет ли каких-нибудь пожеланий? Может быть, привести любимого коня?

– Какого еще коня? – пробормотал Диноэл.

– Не знаю. От человека вроде вас невольно ждешь чего-то в этом роде. А собаки у вас нет? Впрочем, уже знаю, что нет. Что ж, все прошло удачно, не считая того, что вы чуть не разгромили нашу реанимацию. Очень темпераментно вы защищали свою жизнь в бессознательном состоянии. Вводить химию было нельзя, так что пришлось вас в буквальном смысле слова уложить под пресс, иначе бы все наши усилия пошли насмарку. К счастью, регенерация у вас такая, что эту фазу вы буквально проскочили. Теперь через импланты проходит ваша живая ткань. Не пытайтесь встать. Но не будем строить иллюзий – то, что мы сделали, это паллиатив, временная полумера. По-настоящему вас надо укладывать в клинику на полгода и проводить полноценное обследование, на вас, как сказала бы моя мама, живого места нет. Природа вас наградила организмом с феноменальным резервом здоровья – и как же вы с ним обошлись? Страшно смотреть. Вы долгое время принимали наркотики, причем совершенно энциклопедический букет, их следы повсюду.

– В нашем деле без этого нельзя, – пробурчал Дин.

– Да, но вы еще преступно пренебрегали реабилитационными методиками. Насколько мне известно, в вашей организации эта служба налажена очень хорошо. Знаете, господин верховный комиссар, страсть к самоуничтожению наблюдалась до сих пор в основном у поэтов. Вы, случайно, не поэт? Ладно, на официальную медицину, как поняла, вам наплевать. Но вообще, кто-нибудь интересуется вашим состоянием? У вас есть семья или что-то в этом роде?

– У меня была жена, но мы расстались, что неудивительно. Женатый контактер – это редкое явление. Командировки, потом адаптации – какая женщина это выдержит.

– А друзья? У вас есть друзья?

– Когда-то была большая компания. Собирались, веселились. Девушки тоже были. Потом… Потом люди начали уходить. Кто-то не вернулся с задания, кто-то умер после, кто-то кончил дни в сумасшедшем доме… Кое-кто застрелился. Те, кто, что называется, ушел на покой, предпочитает не встречаться с бывшими коллегами… Доктор Мэриэтт – можно мне вас так называть? – мне кажется, мы можем говорить откровенно. Контакт – это клуб самоубийц, изгоев и психопатов. Среди обычных космических дальнобойщиков сдвиг рассудка – это что-то вроде насморка, а про контактеров и речи нет. Это в фантастических романах вывели особую породу клонов-космолетчиков – но на деле отдуваться приходится простым смертным. Нет, друзей у меня практически не осталось. Я последний за когда-то очень шумным столом.

– А эти ваши женщины, которые на всех тут нагоняют такой страх?

– Я для них такой авторитет, что указывать или советовать мне что-то им просто в голову не приходит.

Мэриэтт смотрела на него с недоумением и почти с испугом.

– Как так можно жить? – наконец спросила она. – Это не жизнь, это психоз! Я даже представить себе такого не могу. Вы считаете, что вот то, чем вы занимаетесь, стоит таких жертв?

– Не знаю, – ответил Дин. – Я не пробовал ничего другого.

Мэриэтт вздохнула и покачала головой.

– Ладно, вернемся к бреду и безумию. Вам никогда не говорили, что у вас очень необычная энцефалограмма? Могу вам показать, есть абсолютно не читаемые участки. Ваши помощницы говорят, что вы страдаете галлюцинациями. Это не просто дурные сны. Дальше. Это снимок вашего многострадального позвоночника. Что это за дырки? Можете как-то прокомментировать?

Диноэл мрачно кивнул.

– Думаю, что да. Теперь об этом, наверное, можно говорить, все сроки вышли… но все же попрошу: широкой публике рассказывать не стоит. Был такой страшно засекреченный проект, назывался «Минотавр», в принципе вы могли слышать…

– Что-то знакомое… Но я думала, это какие-то сказки, туманные легенды.

– Не такие уж сказки. История длинная, но если коротко… Здесь, на Тратере, еще до войны, была такая база Драконов, называли мы ее «Дом в Тысячу Этажей» – кстати, не так уж далеко, в Золотой Долине. Можете как-нибудь слетать и посмотреть – красивые места, тоже водопады, правда, от самого Дома и руин толковых не осталось. Драконы – это такая гуманоидная раса, и самое интересное в них то, что были они неэкологическими трансморферами.

– Это как?

– Вот как это, до сих пор понять не удается, а смысл в том, что они умели перестраивать свой организм, метаболизм и еще не знаю что в зависимости от места обитания, и по этой причине плевать на экологию. Ну, есть на планете кислород и все им дышат – и они тоже вместе со всеми, а если где-то сплошной метан – нет проблем, смутировали и дышат себе метаном. Радиация, органика, неорганика – им все нипочем. Энергетика у них сумасшедшая, и есть такая любимая примочка – становиться похожими на аборигенов. Отличить, правда, можно, но все равно здорово. В тридцать девятом я по дури угодил к ним в лапы, в довольно пестрой компании, в этот самый Дом, успели они надо мной немного поэкспериментировать, ничего особо страшного, я тоже у них кое-чего перехватил… да дело не в этом. Дело в том, что Драконы – это мечта, это вершина Контакта – обмен разумов, есть такая книга, не читали? Не надо никаких устройств, всей этой техники выживания, танков, куполов… словом, большего и желать нельзя. Беда только в том, что Драконы своими технологиями делиться не спешат.

– Как же вы спаслись?

– Случай, да и война помогла – не захотели они мыкать горе в зоне конфликта, бросили все свое хозяйство, в том числе и таких подопытных крыс, как я, и отбыли в неизвестном направлении – и с концами. Начальство было в шоке, но соблазн велик, и вот уже после всего, году где-то в пятидесятом, все же решились кое-какие драконьи фокусы опробовать. Это и был проект «Минотавр». Естественно, таких технологий, чтобы соорудить монстра, у которого разум человеческий, а тело меняется под какую угодно среду, ни у кого не было, их и сейчас нет, но кое-что все-таки придумали. Создали такой киборг-скафандр, который подключается к человеческому организму – общая нервная система и все такое – и он способен очень быстро мутировать в нужном направлении, у него своя ДНК и специальные модули, в которые вставили материалы, которые я успел добыть из Драконьего Дома. Само собой, потребовались добровольцы, желающих нашлось достаточно, я тоже согласился.