Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

На юге, добежав до пограничного с Шотландией Алурского графства и Джевеллинских хребтов, собрав целый венец бесчисленных притоков, рукава вновь соединяются и проделывают следующий трюк – не в силах с наскока преодолеть горную преграду, Твидл круто, совсем не по-речному, сворачивает на запад, к морским воротам Англии – Корнуолльскому графству и Бристолю. Однако удар его не прошел для джевеллинских стен бесследно – в месте поворота набравший мощь и размах поток продолбил в горных породах громадную котловину с далеко нависающими над водой сводами и балконами – озеро Тимберлейк, странную аневризму на речном русле с овеянной легендами черной водой. Над этим местом и возвышается та самая вершина, с которой Ричард Глостерский с таким жаром прокричал о своей верности родному краю, а среди каменистых холмов и пустошей левобережных предгорий и доныне стоят заброшенные замки вождей Южной Конференции.

Несмотря на тревожные донесения английского посла из Эдинбурга, в Лондоне шотландскому вторжению поначалу никакого значения не придали. Эка невидаль, в Алуре опять пограничный сыр-бор! Вот пусть бароны и преподобный Бэкхэм разбираются, за это им и деньги платят. К тому же для Маргариты и ее советников не секрет, что король Иаков никакой реальной властью у себя в стране не обладает, и вся шотландская политика – флюгер настроений разноречивых лордов оппозиции – сегодня пришли, завтра что-то не поделили – и след простыл. Да и всерьез противопоставить английской армии шотландцам нечего.

Даже когда пресловутая Южная Конференция во главе с преподобным Бэкхэмом расселась на кольях напротив челтенхэмских фортов, а Глостер занял все южное левобережье и вступил в Корнуолл, правительство мало прислушивалось к этим новостям. Подобные провинциальные мелочи в тот момент никого не занимали – шла грандиозная интрига, Франция против союза Верхней Тюрингии и Северной Рейн-Вестфалии, за которым чувствовалась рука коварного Филиппа Испанского, и озабоченный ситуацией Людовик XI много чего потребовал от своей лондонской родни.

Лишь когда пал Бристоль (герцог Корнуолльский, отец нынешнего герцога Олбэни Корнуолльского, с рыданиями обнял наглеца Глостера прямо в распахнутых городских воротах), а гонцы Ричарда понесли по стране «прелестные письма» сына Великого Регента, Маргарита и ее первый министр Гийом Лефевр были вынуждены признать, что обычный мятеж на дальних рубежах перерос в полноценную смуту.

Но и тут парижские (а точнее сказать, реймские) пришельцы проявили удивительное недомыслие, впоследствии обернувшееся колоссальным политическим просчетом: никаких решительных мер военного порядка принято не было. Возможно, сработал рефлекс «страшнее Йорка зверя нет» – в Йорке было все спокойно, поскольку для столицы оппозиции маневр Глостера явился полной неожиданностью; возможно, Лефевра успокоило и то, что шотландцы и впрямь вернулись за Твидл, а может быть, и сам Глостер сумел обмануть своих венценосных противников.

По каким-то соображениям в Лондоне более всего опасались, что Ричард со своими союзниками двинется вверх по Восточному Твидлу прямиком на Бернисдель. Но герцог вместо этого вдруг повернул на запад и очутился в Южном Уэльсе. Этот полусонный патриархальный край уже не первый десяток лет не поддавался на посулы и соблазны Уайтхолла и не желал возвращаться в родственные объятия Британии, несмотря на то, что саксонские соседи с чисто немецкой методичностью год за годом грабили и выжигали его провинции одну за другой.

Глостер с порога предложил уэльским драконам самую вольную форму автономии в пределах будущего Соединенного Королевства, а в благодарность – защиту от воинственных германцев. Пока крестьянские тугодумы крепко скребли в бороде – попробуй-ка, откажи предводителю эдакой армады закованных в невиданную сталь клонов и киборгов, – Ричард уже был на границе.

Он успел побывать в гостях у трех приграничных баронов. Веселые рыжебородые тевтоны во время хмельных застолий охотно, с гоготом подписали со смешным юнцом забавные договоры о нерушимости границ, где присутствовал странный пункт о наказании в случае нарушения – через сажание на кол.

Отсмеявшись и отоспавшись, бароны незамедлительно пошли в традиционный грабительский поход на Уэльс. Через неделю все трое возвратились в одной телеге, под конвоем глостеровской гвардии и уже без войска. Тут им стала понятна шутка молодого англичанина о возмездии за выход из договора. У них на глазах Глостер вырезал всю их челядь и семьи, оставляя в живых двух-трех человек, чтобы было кому рассказывать о случившемся, а затем на пограничные столбы насадили и самих баронов с договорами, привязанными к рукам, дав им, таким образом, время оценить всю глубину британского юмора.

Добродушный великан Людвиг Саксонский собрал войска и двинулся на Уэльс. Немецкое войско вступило в долину Эймса, и здесь Людвиг увидел перед собой армию Глостера: пеструю десятитысячную стену уэльсцев и серый клин англичан, вооруженных так, что у саксонского короля потемнело в глазах. Весельчак Людвиг с запозданием осознал свой промах. Гуляка, фанфарон, любитель женщин и выпивки, он был отнюдь не глуп. Гораздо быстрее хитреца Лефевра, которому прочили славу второго Ришелье, саксонец понял, какая страшная сила появилась на политической сцене. Со всей любезностью Людвиг согласился на переговоры и без колебаний дал отвести себя в герцогский шатер, где с интересом уставился на удивительного мальчишку, устроившего весь этот переполох.

Короля усадили за стол, поставили перед ним стакан вина и положили сочиненный графом Роджером и переписанный глостеровскими каллиграфами договор.

– Подписывай здесь и здесь, – приказал Ричард. – Обильные выгоды для Саксонии. Вы, ваше величество, как я слышал, умный человек. Сунетесь еще раз в Уэльс, и я вам продемонстрирую всю свою фантазию в некоторых областях знания.

Людвиг с театральной медлительностью покосился на стоявшее невдалеке кресло – грубая, чем-то изъеденная деревяшка с высоким подголовником, стальным каркасом и подозрительными дырчатыми хомутами на ножках и подлокотниках. Без всяких пророчеств и голосов свыше ему стало ясно, кто в ближайшие годы будет определять политику Англии.

– Ваше королевское высочество, – с неподдельным чувством произнес Людвиг. – Уверен, мы с вами станем союзниками, а возможно, и очень близкими друзьями. Я не обману ваших ожиданий, – и взялся за перо.

Ричард кивнул – ход саксонской мысли его ничуть не удивил.

– Поговорим в Лондоне.

Спрыгнув наземь с коня среди своего истомившегося тоскливым ожиданием войска, король потряс пудовым кулачищем, уронив бесценные кружева на красный обшлаг с золотыми пуговицами: