Андрей Лях - Челтенхэм [litres]

Но вот все отступили, освобождая место, и он, жарко дыша, остался стоять, затравленно озираясь, на каменно утоптанном кровавом снегу, спиной к высоким походным полотнищам военного стана, здоровенный, квадратный, с бронзовыми завитками рыжей бороды, охваченный кольцом врагов.

Со стуком и топотом, звякая оружием, глостеровские пехотинцы образовали коридор, и по этому стальному коридору к Морхольду пошел сам Ричард – тоже весь стальной, сплющенный, как краб, на плече – волнистый меч с полумесяцем кривых зубцов на лезвии – оружие, созданное неведомыми умельцами за многие тысячи парсеков от этой земли, и страшная шипастая и клыкастая перчатка с острыми чешуями над механическими суставами сжимала этот меч за длинную рукоять, поделенную надвое мерцающим кубом с герцогским вензелем.

Глостер шел, как всегда, танцевально выворачивая носки и при каждом шаге словно собираясь упасть то правым, то левым плечом вперед, и Морхольд на краткий миг замер. Он был опытным воином, с пяти лет приученным владеть клинком, и именно поэтому, может быть, как никто другой понимал, что такой виртуоз, как Ричард, ему не по зубам. Но, к чести своей, Морхольд не дрогнул и не струсил, его широкое лицо не отразило ничего, кроме напряжения и готовности встретить смерть лицом к лицу; он поудобнее взялся за меч и переступил, понадежнее упершись ногами в землю.

Принц-регент остановился шагах в пяти от противника.

– Дайте ему шлем, – привычным сонным тоном приказал он, по-прежнему удерживая меч на плече.

Морхольд, воткнув клинок в землю возле ног, натянул капюшон кольчуги и застегнул нижний ремешок немедленно поданного шлема; в этот момент произошел первый волшебный фокус: невидимым движением иноземный меч спорхнул с регентовского плеча и, проделав неразличимый взглядом путь, ткнулся острием в едва прикрытую щель между морхольдовским шлемом и нагрудником, после чего с той же колдовской незримостью в четверть мига вернулся обратно. Глостер, как казалось, даже не шевельнулся.

– Защищайся, – равнодушно приказал он.

Морхольд не заставил упрашивать себя дважды. Заревев, он прыгнул вперед и что было сил рубанул сверху вниз. Но Ричарда на этом месте уже не оказалось, он легко подался в сторону, и тяжелый свейский меч лишь вспорол наст. На втором ударе – то же самое, на третьем выяснилось, что Морхольд хитрит: с молниеносным поворотом он ударил наискось по горизонтали. Но герцог, успев перехватить меч так, будто собирался колоть им лед – только его невероятные руки могли крутить такую тяжесть как перышко, – тоже косо подставил лезвие, и Морхольдов клинок безвредно проскочил вбок. Но Морхольд, как будто лишь этого и ждал, задержав оружие на полузамахе, он шагнул по кругу, словно в фигуре кадрили, и, не давая Ричарду уклониться, издал еще один вопль и сделал отчаянный выпад.

Но этому броску не суждено было завершиться. Уйдя в свое фирменное глубокое плие, Глостер – похоже, ему уже прискучили эти игры – тоже повернулся как в танце, и жуткая рогатая сталь обрушилась с небес на землю. Мятежный меч в неудержимом порыве, кувыркаясь, улетел прочь, унося на себе обе отсеченные руки, а разом смолкший, но с по-прежнему разинутым ртом Морхольд повалился на колени. Еще одна секунда – и хищный кристаллический металл промчался сквозь него сверху донизу – от кубического, скрытого бесполезной броней затылка и до того уязвимого в пешем бою места, которое у рыцаря защищает окованная железом спинка седла.

Из разваленного напополам тела кровь хлынула даже не струей, а веером, красной скатертью с бахромой, но всего на мгновение. Снег жадно впитал горячую влагу, Ричард выдернул меч, отдал подскочившему оруженосцу, сказал: «Всех троих в ящики, заколотить, и в Лондон», после чего вошел в королевский шатер, и лишь тогда Морхольд рухнул на землю. Левая половина, курясь паром, упала разрубом вверх, правая – вниз, открыв целый, едва забрызганный профиль (под выпученным остановившимся глазом, словно десант бороды, рос длинный одинокий рыжий волос) и свесив чисто срезанный кольчужный локоть.

В палатке, за столом, тесно уставленном блюдами и бутылками, сидел и нехотя ковырял вилкой в тарелке хрупкий подросток лет двенадцати с большим ртом и спутанными темно-русыми волосами. Его величество Эдуард VI очень вырос за время смут. Двое слуг в ужасе уставились на вошедшего регента.

– А, дядя, – приветливо сказал его величество. – Заходи, присаживайся. Вот яблочный сок, представляешь, и совсем неплохой! Попробуй! Это кабан в горшочке, салат, но мне не очень нравится, чего-то не хватает…

Ричард стащил шлем и поставил его прямо среди яств.

– Я привез твою музыкальную шкатулку. Бен, где ты? Вот она. И да, кстати, я подобрал ту мелодию на рояле, «Вспомнить все» – которую играет Колин. Сможешь исполнять ее в Рочестере. Это курица?

– Нет, это гусь, – обрадовался король. – Вообрази, Морхольд кормит меня гусем! Кстати, он умер?

– Да, – ответил Ричард, глядя, как ему наливают сок. – И гусь, и Морхольд.

– Ты знаешь, он мне никогда не нравился, – задумчиво произнес король. – Этот вечный чесночный дух… Невыносимо.

– Все валлийцы обожают чесночную похлебку.

– Вообще это был полный кошмар. Бесконечные переезды, постоялые дворы, ночь-полночь, ужасная еда, все время какие-то люди… Я больше месяца не видел леди Урсулу! В одном городе я не выдержал и хотел забраться на колокольню, чтобы обратиться к народу…

– На башню ратуши.

– Да, возможно, так Морхольд стащил меня оттуда и не дал сказать ни слова!

– Не беспокойся, – кивнул Ричард. – Больше он тебя не тронет.

– Да, да, я знаю… Дядя, я хочу вернуться в Рочестер.

– Разумеется. Но по пути надо будет заехать в Лондон.

– Я не хочу в Лондон.

– Лу, по обычаю ты должен представить меня палате лордов.

– Терпеть не могу палату лордов! Дядя, я получил письмо от леди Урсулы, вот… Она пишет, что в Рочестере залили новую горку. Что, если снова оттепель и горка растает до моего приезда? Я не хочу ехать в Лондон!

– Лу, нам все равно ехать через Лондон. Процедура займет меньше минуты. Такова традиция. Ведь ты король. Мы зайдем, ты скажешь: «Представляю вам нового главу Коронного совета», – и спокойно уезжаешь в Рочестер.

– Дядя, они и так тебя все прекрасно знают.

– Я дам тебе серьги для леди Урсулы. Дымногорские, старинной работы – те, что ей так нравились.

Эдуард помолчал, оценивая это предложение.

– Мне нужен еще ей подарок на Рождество.

– Браслеты не дам, – немедленно отозвался Ричард. – До другого раза. А над подарком подумаю.

– Ну хорошо, – вздохнул король. – Мы можем ехать прямо сейчас?

– Да. Я распоряжусь, чтобы тебя собирали. Я выслушаю доклады, и сразу едем. Поужинаем у графа Шрусбери.