Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

— Чтобы давить самому? — спросил я.

— Капитан фон Кассель, — спокойно парировал Головин, — Вам бы было легче, если бы Ваши родители погибли, из-за несчастного случая?

Я промолчал.

— Вечером, — продолжал Головин, — Вы получите от одного из моих офицеров видеописьмо от отца с матерью. Разве Вы ещё не поняли, что Ганза на Вашей стороне настолько, насколько это возможно?

— Пока не успел, — ответил я ему.

Рычаг, для давления на меня, у них есть, — сказал я себе, — посмотрим, что будет дальше.

— Перейдём к делу, — предложил Головин.

Какие это у нас дела, ганзеец? — подумал я и решил зайти издалека.

— Знаете, адмирал, — начал я, — за те годы, что я служил герцогу, я так и не понял до конца, что такое Ганза.

Он удивлённо поднял брови.

— А как Вы её себе представляете? — похоже, он понимал моё состояние, давая мне возможность выговориться.

— Очень в общем. Я представляю себе карту, районы галактики, ранее бывшие Империей. Сотрудничество с Альянсом. Я могу откровенно?

Он кивнул. Смотрел на меня серьёзно, даже как-то по-дружески.

— Знаете, фон Кассель, путь ганзейца прост. Мы строим корабли, продаем корабли, сопровождаем корабли. Находим планеты, зачищаем планеты, защищаем планеты. Иногда продаём планеты. Всё решает Кёльн и сотня капитанов универсальных кораблей класса «кракен», 4 адмирала и гросс адмирал. Это и есть Ганза.

На самом деле, систему Ганзы я знал хорошо. Мой пассаж был попыткой дать себе больше времени на раздумья. Четыре ганзейских адмирала символизировали 3 основных потока денег и инвестиций в Ганзу и из неё. По одному адмиралу давали Империя, Альянс, и Конфедерация Русских Планетных Систем. Должность четвёртого адмирала давала возможность одной из трёх сторон получить больше влияния, получить больше от Ганзы, но и отдать ей потом сторицей. Гросс адмирал выбирался этой четвёркой.

— Я не это имел в виду, — сказал я.

— Можете звать меня Фёдор. Я ведь Адмирал недавно. А с Вашим герцогом, мы были на «ты», — сказал Головин, не желая поддерживать острую тему далее.

Во как! Даже можно на «ты».

— Я попробую звать Вас Фёдор, — сказал я, — но знаете что? Я командовал личным эскортом герцога последних несколько лет, я был в курсе многих дел, а вот Вас не помню.

— Я мог бы сказать, что у Вас послерегенерационная амнезия, — пошутил Головин, — но не буду. Это и не важно, фон Кассель. Зато, я знаю Вас заочно очень хорошо, — тут он лениво, по кошачьи размял шею, как боксёр, перед боем. — И поверьте, Ганза сделала много, чтобы спасти Остзее и Фридриха. И Вас тоже, — добавил он.

— Неужели? — ответил я ему. — И, конечно, из соображений дружбы и гуманности?

— Что касается меня — да, — твёрдо сказал Головин. — Фридрих мне друг. Я знал его, довольно близко, много лет.

— Но…? — спросил я. Адмирал-ганзеец явно хотел сказать «но», а кто из нас не знает, что всё, что было до слова «но», можно не брать в расчёт.

— Но для Ганзейского союза также огромную роль играет Ваш допуск и допуск моего друга Фридриха к «Серебряной тени», — высказал своё «но» Головин. — Ваш корабль создан так, что его искусственный интеллект настроен только на определённых лиц. Кто-то другой просто не сможет его пилотировать.

Это была правда. Чистая, как воды Остзее. «Серебряную тень», насколько я знал, могли пилотировать только Фридрих фон Цоллерн, я, и ван Фростен.

— Вы же понимаете, продолжал Головин, насколько важен контроль над возможностью ставить точки перехода. Особенно в сложившейся ситуации. Мы же до сих пор не понимаем, как работают эти чёртовы точки. И Вы хорошо понимаете, что раньше или позже, наш конфликт с Альянсом неизбежен. Мы разные и у нас разные цели. Даже сейчас мы не союзники, а скорее…

— Попутчики? — закончил я за него фразу. — Правда?

— Если Вы хорошо проанализируете действия Ганзы, Вы со мной согласитесь, — проворчал Головин.

— Ещё есть «Эрфиндер», — сказал я. — Он тоже ставит точки перехода. А что касается конфликта с Альянсом, то мой друг ван Фростен считал, что Ганза просуществует ровно столько, чтобы её руками разобрать наследие Империи.

— Вряд ли Ваш друг представляет себе реальную расстановку сил внутри Ганзейского союза, — поморщился Головин. — Хотя возможен и такой вариант. Борьба есть борьба. Победит тот, кто сможет получить явное преимущество. В том числе, с помощью технологий Вашего корабля.

— Но ещё есть «Эрфиндер», — повторил я.

— Да, есть ещё «Эрфиндер», — в раздумьи сказал Головин. Он снова помолчал немного, потом поднял на меня глаза: — «Возможно, Вы не в курсе, но кайзер Вильгельм, которого после отречения сослали на Старую Землю, сошёл с ума».

— Что? — опешил я. — Но это не в стиле кайзера. Это был волевой человек со здравым рассудком.

— Я тоже так думаю, — сказал Головин. — Однако это правда. Он или сошёл с ума, или искусно симулирует сумасшедшего. А может, он свёл себя с ума — это больше в его стиле. Очередная сверхзадача, которую старина Вильгельм себе поставил. Дешифраторы мозговых излучений фиксируют прогрессирующее раздвоение личности. Но, насколько я располагаю информацией о нём — похоже, что сумасшествие управляемое.

— И кем ещё считает себя кайзер Вильгельм? — спросил я. Управляемое сумасшествие — шутка вполне в духе хоть кайзера Вильгельма фон Цоллерна, хоть хорошо знакомого мне его брата Фридриха фон Цоллерна.

— Он пишет музыку, как один из его официальных далёких предков, — уклонился от прямого ответа Головин. Вся проблема в том, что про «Эрфиндер» можно забыть, пока не удастся вернуть кайзера в нормальное состояние. Поэтому, как я понимаю, он и свёл себя с ума. Сейчас этим пытается заниматься Альянс. Пока безуспешно. Второй корабль, с теми же возможностями — это «Серебряная тень».

— Что значит: «Этим занимается Альянс»? — спросил я. В голове понеслись картинки последней дуэли, отвратительных и страшных метаморфоз терриса, которого звали Хубертус Кассадор, — меня передёрнуло от мыслей о том, какими методами Альянс мог копаться в памяти кайзера Вильгельма.

— Всё-таки, Вы неисправимый ксенофоб, как о Вас и говорили представители Альянса, — рассмеялся Головин.

— Я человек, — сказал я.

— По нынешним временам звучит слишком пафосно, и даже недопустимо, — грустно пошутил Головин. — Не волнуйтесь, мы держим ситуацию под контролем, Франц. Не Вам одному дорог проект кайзера «Новый мир».

— Вам тоже? — удивился я. — Так Ганзейский Союз снёс, вместе с Альянсом, дворец Фридрихсхалле ради этого?

— Не злитесь, фон Кассель, — махнул рукой Головин. — Просто подумайте, чтобы было, если бы Кёнигсберг штурмовал только Альянс? Вы же знаете, что случилось с Аахеном?

Я знал. Кто этого не знал. Небольшая красивая планета с экзофауной — приют туристов, не имевшая вообще военной промышленности, оказала неожиданное сопротивление, уничтожив небольшой десант Альянса. В ответ, висевшая на орбите терассаконтера произвела планетарную бомбардировку. В медиа Альянса всё подали, как отвратительное нападение местных, фанатичных сторонников Империи, на гуманитарную миссию одной из благотворительных организаций Свободных Миров. Тогда ещё было неизвестно, что случилось с Имперским флотом и мы, офицеры Остзее, ощутили этот позор, от неспособности защитить мирную планету, как свой.