Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

В эфире этого боя постоянно слышны голоса, похожие на голоса некоторых ганзейских офицеров, бывших ранее героями политических хроник. Ганза уже выступила с заявлениями о фальсификации и неправдоподобности документа. Она подчеркнула, что на спасение экипажа «Девы Марины», выполняя союзнический долг, шли три ганзейских «кракена», находившихся в секторе. Шли и не дошли?

По дошедшим до нас слухам, Альянс планирует миссию возмездия. К планете Екатеринодар выходит терассаконтера «Дева Ирида», с бригадой десанта, название которой пока шифруется. Как бы то ни было — обстановка между Ганзой и Альянсом обостряется. Многие тут, в комментах, пишут на тему «не будут же они…». По своему опыту могу предположить — будут. Подписывайся, чтобы ничего не пропустить. Подписывайся, чтобы слушать новости от живых людей, а не от цифровых дикторов.

— Головин очень рискует, собирая нужных людей, — сказал Одинцов, глядя на меня.

— Ещё одна террасаконтера — ответил я ему. — Мы этого не переживём. Может, нужно ускорить эвакуацию?

— Думаю, эта самая «Дева Ирида» придёт после ганзейских «кракенов», — ответил Одинцов. — И что-то подсказывает мне, что к моменту подхода карательной экспедиции, Ганза объявит пустую планету своей.

В этот момент в кабинет вошёл Виктор Зиньковский. Я встал, пожимая ему руку, и увидел за его спиной, как в кабинет пара ополченцев вводит одного из пленных бескрайних. Он был в сетке «Фау-5», как и двое других, оставшихся за дверями.

— Пленные прибыли, — сказал Зиньковский, указывая на вошедшего. Решайте быстрее — там ещё дел с нормальными людьми выше крыши. Держи — сказал он мне, передавая пульт управления сеткой.

Я отрицательно покачал головой и указал на Игоря. У меня нет опыта пользования «Фау-5», — сказал я.

— Врёшь ты всё, — сказал мне Одинцов, но пульт взял.

— Что ж вы все похожие-то такие, как родные братья, — сказал Одинцов пленному, оглядывая его знаки отличия сквозь ячейки «Фау-5», обтягивающие тело бескрайнего. Он взял пульт у Зиньковского и теперь подбрасывал его в руке, нервируя пленного.

— Все люди — братья, — ответил бескрайний, спокойно глядя на нас.

— Ну да? — со злой издёвкой сказал Одинцов. — И как твоё имя, брат?

— Герберт Мин, — сказал террис, не отводя взгляда, из под квадратов сетки.

— И что мне делать с тобой, Герберт Мин, — спросил, глядя ему в глаза Одинцов. — Может порвать в куски сеткой?

— Меня не испугать болью, — ответил террис из касты Сераписа, спокойно.

— Ну да, ну да, — поигрывая крохотным пультом сказал Одинцов. — Включишь в своих мозгах состояние экстаза на боль и развалишься в куски с кайфом.

— Меня не испугать болью, — повторил бескрайний, назвавший себя Гербертом Мином. — К тому же, как я понимаю, я пленник капитана фон Касселя. — Он осторожно, чтобы сильно не натянуть сеть, повернулся и даже слегка кивнул головой в мою сторону, — человека чести и офицера Имперского Флота.

— А вдруг, Вы плохо меня знаете? — продолжил я линию, начатую Одинцовым.

— Я плохо знаю Вас, а Вы меня, — продолжил террис-метаморф. — Сейчас, вы наверняка начнёте задавать мне бессмысленные вопросы о культе Сераписа, как вы его называете, и о прочей бессмыслице, неважной для вас и меня, только для того, чтобы убедить себя, что я враг и меня нужно лишить жизни.

— А ты не офицер Альянса, сознательно принявший культ войны и прошедший боевые метаморфозы? — спросил его Одинцов.

Бескрайний кивнул головой.

— Да, сознательно. Это лучше, чем превратиться в мразь, в статусе члена культа Диониса или Исиды. Вы очень упрощённо представляете наше общество, — добавил он.

— Вы тоже, не очень пытаетесь понять сапиенс — ответил я ему.

Он повернулся в кресле, всем корпусом, ко мне.

— Я стал офицером под Вашим влиянием, — вдруг сказал он. — О Вас много писали. Вы были моим кумиром.

Одинцов хохотнул. Зиньковский в сердцах сплюнул. Я тоже улыбнулся. Недавно я слышал похожие слова от Элизы. Зная, по слухам, о нравах террисов, правда в низших кастах, я теперь искренне надеялся, что мотивы Элизы и Герберта были всё-таки разные. Но слово «кумир» мне не понравилось.

— Он меня позабавил, — сказал Одинцов. — Но всё равно, их девать некуда. Давай отпустим этих трёх террисов, на пустую планету, перед отлётом. Сами как-нибудь выберутся, — Одинцов посмотрел на меня.

— Планета вполне пригодна к жизни, — пожал я плечами.

— Радуйся, Герберт, твой кумир тебя отпускает, — с некоторой издёвкой сказал Одинцов.

— Это не всё, — сказал Герберт. — И вы не так меня поняли. Я нормален, в вашем смысле. В том смысле, что у меня нет страсти к капитану фон Касселю.

Одинцов с Зиньковским в этот момент просто упали со смеху.

— И как Вас понимать? — спросил я, пытаясь оставаться серьёзным.

— Я хочу служить у Вас, капитан, — сказал Герберт. — Я не верю в успех войны на стороне Альянса.

Мы помолчали, глядя на терриса несколько удивлённо.

— Средний был и так и сяк… — прервал молчание Зиньковский, разглядывая терриса, который назвался Гербертом Мином.

— Младший вовсе был дурак, — закончил за него Игорь Одинцов. — Скажи, зачем тебе это нужно, бескрайний?

— Дело в том, — ответил нам Герберт, что я серапис в первом поколении.

— Ну и что? — сказали мы почти хором.

— А вот что, — ответил нам серапис Герберт Мин, рассказывая свою историю.

Время неумолимо сжималось. Где то уже совсем недалеко, быстро приближаясь к Екатеринодару, шли в космосе, улавливая огромными, внешними панелями потоки заряженных частиц, три «кракена» Ганзейского Союза — «Лондон», «Любек», и «Трондхайм». После приказа идти к планете, капитаны дали «полный вперёд» и двигатели кораблей, корректировавших свои курсы, чтобы оптимально улавливать потоки «звёздного ветра», заработали в режиме форсажа.

Кто-то из романтиков прошлого сказал бы: «на всех парусах». Кроме того, капитаны, пользуясь сложной геометрией открытых пространств, отслеживали в секторе звезды Кубань курсы своих кораблей, среди многочисленных орбит планет и планетоидов, звезд и звездоподобных объектов, используя их массы, чтобы придать себе дополнительное ускорение. То, что на Старой Земле когда-то называли музыкой небесных сфер, теперь было вводными их навигационных задач.