Людвиг Вильдт - Неизвестная сигнатура

Кракен «Любек», капитаном которого был известный и осторожный, уважаемый в Ганзе Виллем ван Коолстердт, слегка отстал, проходя плотный пояс астероидов, начинавшийся за пятой планетой системы звезды Кубань. Пояс был большой проблемой для капитана любого уровня. Он был настолько плотным, что столкновения мелких, по сравнению с малыми планетами, тел происходило довольно часто. Это исключало прохождение данной зоны на автопилоте. В равной степени, исключало это и высокую скорость. Ван Коолстердт был и сам не рад, что полез туда. Он потерял один из пяти противоминных зондов. Причиной, почему этот осторожный человек решил пройти немного внутрь пояса, была крохотная планета, не обозначенная на карте. В принципе, ничего необычного в этом не было. Количество объектов даже в системе одной звезды было таким огромным, а их орбиты иногда так причудливо вытянуты, удаляясь от центра системы на колоссальные расстояния, что картография, порой, страдала от того, что основной поток сообщения между планетами шёл через точки перехода. До сих пор большая часть пространств между звёздами, удалённая от точек переходов, была практически белыми пятнами на навигационных картах. Но капитан Виллем был правильный человек. Если планета есть — она должна быть внесена в реестр и, по возможности, «прощупана» зондами. Кроме того, Ван Коолстердт надеялся назвать планету в честь своей дорогой жены, Анхен ван Коолстердт, ждущей его на Новом Амстердаме. Поэтому, планета интересовала его достаточно сильно. И сейчас, пробираясь сквозь пояс астероидов, он, наверное, напоминал себе Улисса, проходящего Симплегады.

Капитан «Лондона», сэр Ланселот Эрнст Холланд, и капитан «Трондхайма», Хаакон Бруун Хансен, вынуждены были сбросить скорость, поджидая отставшего коллегу и его корабль. Это давало нам выигрыш во времени, с одной стороны, но создавало новую проблему. Я подозревал, что ганзейцы могут и не спешить с тем, чтобы идти «на помощь» «Деве Ириде», новой террасаконтере Альянса, шедшей к звезде Кубань. Тут всё зависело от того, какой приказ получили капитаны «кракенов», и смог ли повлиять ли на него Головин. Насколько я знал неписанные обычаи Ганзейского союза, отдаёт приказы и ведёт координацию действий, обычно, ближайший к «стае», как называлась традиционно любая ганзейская эскадра, адмирал.

Капитаны «кракенов» вольно, или невольно, давали в эфир нешифрованные сообщения, которые принимала моя «Серебряная тень». Одинцов, и кубанское ополчение, насколько мне было известно, тоже были подробно в курсе происходящего. На недостроенном «Орле», где стояли сенсоры дальнего обнаружения, зафиксировали ещё один крупный корабль, с эскадрой прикрытия, быстро, прямым курсом, шедший к точке перехода «Z-4 — Е-50», звезды Кубань.

Опередить ганзейские «кракены» и выйти к Екатеринодару раньше, или хотя бы одновременно с ними, стремилась террасаконтера Альянса Свободных Миров — «Дева Ирида». По той игре, которую затеял «четвёртый адмирал» Ганзы, Фёдор Головин, по той игре, в которой я был даже не пешкой, а фигурой с непонятной ролью, как я мог понять, насколько у них разные задачи? И разные ли? Судьба покидаемой нами планеты, зависела сейчас от того, какой приказ получили капитаны «кракенов».

Какая цель была у террасаконтеры «Дева Ирида», выходившей к Екатеринодару, было бы понятно даже ребёнку. Акция устрашения, уничтожение, пусть даже и пустой планеты, около которой так нелепо погиб её систершип. В этих сложных, с каждым днём обострявшихся отношениях между бывшими союзниками, восстановить статус-кво непобедимого лидера союза было критически важно для верховного совета Альянса, называемого Серапеоном.

Время неумолимо сжималось. Франц фон Кассель должен был исчезнуть и раствориться в новой реальности. Может быть затем, чтобы снова стать пешкой в руках видимых и невидимых игроков, а может быть, чтобы просто исчезнуть. На первый взгляд, для этого нужно было так мало — снова позволить себе погрузиться в тёплый, нежно-зелёный биогель регенератора. Активные вещества проникнут в каждую клетку тела, восстанавливая её, возвращая тело в состояние указанного биологического возраста. Тот, кто сидит за пультом регенератора, сможет задать новые параметры твоих внешних данных — например, длину твоей берцовой или бедренной кости, поменять ширину плеч, длину и толщину мышц, лицевой угол, разрез глаз, цвет кожи.

Толчком к созданию биогеля стали исследования в области лечения аутоимунных заболеваний. Волчанка, называемая на благородной латыни, lupus erythematodes , процесс лечения которой приводил к изменению группы крови больного, в конечном итоге, стала матерью раскола человечества на два вида. Наверное поэтому, Капитолийская Волчица, кормящая двоих младенцев — символ рождения самой первой Империи на земле — стал в наше время символом борьбы и соперничества сапиенс и претер. И лишь до сих пор не понятно, кому из них суждено стать Ромулом, а кому Ремом. Из двух молодых хищников в живых всегда останется один.

Когда-то террисы не смогли остановиться и стали совершенствовать себя до бесконечности, теряя человеческий облик, и приобретая под влиянием искусственно изменённой физиологии новые привычки и виды привязанностей. Сапиенс ограничили изменения не напрямую, а путём косвенной пропаганды красоты идеализированного исторического прошлого. Однако, простой регенератор мог изменить, «переплавить» внешность человека до неузнаваемости, за срок около двух недель.

Время неумолимо сжималось. Двух недель у меня не было. Наверное, не было и недели. Но все дела на этой планете подошли к их логическому завершению, слабые сделали, что могли, сильные, что хотели. Я оказался среди слабых, второй раз за короткое время. Я оказался среди проигравших, поэтому в том виде, в каком я принадлежал миру, изменяющемуся на моих глазах, как метаморф, меня не станет. Как же мои друзья, что скажет мой отец и мать, если увидят сына и не узнают его?

Если каждый раз, глядя в зеркало, ты будешь видеть совсем другого человека, что с тобой станет, Франц фон Кассель?

— Ты уже придумал себе новое имя? — спросила меня Элиза.

Я устал от этого вопроса, который мне задавали почти все, кто окружал меня в последнее время. Уйти от него не получилось. Что ж, нужно прекращать скулить по этому поводу.

— Чертовски красивое место, — пошутил я, когда «Серебряная тень» села на прямо на лужайку перед центральным входом отельного комплекса «Чёртова отмель».

Мы прилетели сюда потому, что как раз здесь находились мощные регенераторы. Хотя, «мы прилетели» — было бы сказано слишком сильно. Элиза перехватила меня как раз тогда, когда, я выходил, слегка ошарашенный результатами допроса пленных сераписов. Двоих Одинцов забрал себе, надеясь обменять их при случае на кого-то из своих сторонников, находящихся в плену у Альянса или Ганзы. Их ранг вполне позволял неплохо поторговаться. Серапис по имени Герберт Мин удивил всех. Я шел к себе, раздумывая, что это было и как лучше было бы поступить в данном случае, когда услышал голос Элизы.