Евгений Ратников - Город, в котором оживают кошмары

— Внемлите мне, о вы, презревшие радеющих за вас! В суетном смятении предались вы властям порочным, вверили себя руке слабой! Тем построили вы здание на основании ничтожном, и потому падёт дом сей!

Слон своим толстым пальцем указал на панельную пятиэтажку. А между тем на некоторых её балконах появились возмущённые жильцы. Некоторые что-то выкрикивали, угрожали. Не обращая на них внимания, мутант продолжал проповедь.

— Неужто не слышите вы скрипов и скрежета? То шатаются стены его, то осыпается земля под ним! Ибо червь грызущий подточил столпы его и от сотрясения малейшего низвергнется он с высоты гордыни своей! Куда идешь ты, ничтожная? И ты глупая?

Спрыгнув со своего возвышения, слон подбежал к двум возвращающимся из детского сада молодым мамашам. Схватив одну из них за шею хоботом, он отшвырнул её к трубам, топнув ногой, спугнул вторую, отбежавшую помогать подруге.

— Каждый шаг приближает вас к могиле вашей! Ступайте прочь от обители сей, ибо на ней Печать!

Проповедник всё больше разъярялся, жильцы всё сильнее роптали. Из пятиэтажки выбежал пузатый маммолоид-тапир в чёрных тренировочных штанах с белыми полосками, неся в руке молоток на длинной ручке. Он замахнулся им на слона, но тот рванулся вперед, ударив большим лбом в мягкий нос тапира, вырвал из его рук молоток и сломал инструмент об его собственную чёрно-белую спину. Схватив упавшего мутанта за загривок, слон зашвырнул его в кусты у соседнего дома, после чего снова затрубил и завопил ещё громче:

— Безумцы, разве не понимаете вы! Настал для вас День Гнева! Ныне посетит вас Господь, и устрашитесь, и отчаетесь, и возрыдаете! Преклоните уши свои к земле! — затопал он своими круглыми ногами. — Неужели вы не слышите, как под вами разверз свою ненасытную пасть Аваддон?

Как безумный, грузный мутант в грязном плаще метался по двору, избивая и отгоняя любого, кто пытался приблизиться к панельному дому. Тараща из-под капюшона выпученные глаза, он сотрясал воздух малопонятными речами, периодически заунывно трубя. Большинству жильцов бесплатный концерт надоел, они вернулись в прохладу своих квартир. Но некоторые узнали этого слона и потихоньку выходили на улицу, собираясь в кучки у подъездов. Если один из разыскиваемых ССБ бандитов призывает покинуть этот дом, значит, здесь явно затевается что-то неладное. Юркая бежевая птица с чёрными полосками на зобу прошмыгнула мимо Проповедника в свой подъезд и вывела оттуда пару птенцов. Молодая овечка в золотистом платье с подкрашенным зелёным кончиками белых завитушек на голове усадила в свою маленькую зелёную машину ворчащего пожилого барана с престарелой супругой и отъехала подальше. Остальные замерли в нерешительности, смутно осознавая исходящую от слона угрозу, но стараясь не придавать значения необоснованным на их взгляд страхам. Их было много, он был один, вокруг было привычное солнечное утро. Что могло случиться такого, чтобы нужно было бросать своё жильё?

Между тем из косой пристройки дома напротив, закрывающей лестницу в его подвал, отперев изнутри железную решётку, появился Палач. Фигура в чёрной разгрузке, подпоясанная красным поясом, замерла, скрестив руки на висящем на ремне поперёк груди дробовике с приделанным лезвием топора. Следом за ним вылез СиЭйч, вытянув длинные пальцы, снял с одного из перетянувших его кольчатое тело ремней три цилиндрических детонатора, один из них он протянул Германову, два других оставил себе. Червь присел, сжавшись в тугой синий комок, острая голова с кольцом серых глазок повернулась в сторону панельного дома. Палач, покачав головой в чёрно-красном колпаке, крикнул Проповеднику:

— Борис, а Борис! Да они же тебя не слушают! Давай, отходи подальше!

Слон остановился, оглядел скопление жильцов. Завернувшись в свой вонючий плащ, он скорбно резюмировал:

— Пепел и пыль на головы ваши! И сломана шестая печать, и ангел вострубил!

Шагая к товарищам по банде через широкий двор, маммолоид издавал протяжный трубный рёв. «Ангелы-то нынче уже не те!» — усмехнулся кто-то из толпы, но в этот миг, в полном соответствии с предсказанием Иоанна Богослова, действительно содрогнулась земля.

Практически одновременно округу сотряс приглушённый грохот трёх взрывов. С крон деревьев с карканьем разлетелись галки, запищала симфония сигнализаций припаркованных транспортных средств. Из окошечек подвала панельного дома вылетели серые струи пыли, посыпались стёкла с больших балконов. Пятиэтажка зашаталась, по белым швам между панелями пошли трещины. Кучки людей и мутантов кинулись в рассыпную, раздавались испуганные вопли, истерический визг, клёкот и рычание. Многие не устояли в момент взрыва на ногах, ползли, бешено озираясь, пытаясь подняться, но прямо по ним, топча ногами, лапами и копытами неслись их соседи. Кто-то успевал выпрыгнуть с балконов, толстая медведица в белой пижаме с рисунками трефовой карточной масти выбросила с окна второго этажа долговязого подростка-медвежонка и следом выпрыгнула сама. А середина дома ужа проваливалась в обещанную Проповедником бездну, панели и плиты с грохотом крошились, увлекая своим весом одна другую, в последний раз блеснув в лучах солнца стёклами прямоугольных широких окон. Постояв на несколько секунд дольше, в клубящееся облако осыпались крайние подъезды, складывались торцевые стены. Высокая пыльная волна ударилась о стены соседние дома, растеклась по округе, накрыв её удушливой мглой. Извергающий её грохочущий котёл мгновенно затих.

Прикрыв рукой незащищённые маской глаза, Палач смотрел на плоды трудов своих. Небольшие обломки и бетонная крошка насыпались прямо возле его ног. Из густой пыли выходили грязные окровавленные фигуры с расцарапанными локтями и разбитыми лицами, в отчаянии держась за головы, прижимая к себе трясущихся детёнышей. Они брели в разные стороны, потеряв ориентацию в пространстве, ослеплённые и ошарашенные. Повсюду раздавались испуганные крики, стоны, иногда разбавляемые воплями бессильной ярости. Маммолоиды, рептилоиды и люди — на лицах и мордах, в независимости от вида, застыло выражение пережитого ужаса. Некоторых одолевала паника, они, держась друг за друга, на заплетающихся ногах стремились уйти как можно дальше от их разрушенного дома, выйти из проклятой пыли, забивающей лёгкие и трахеи. Кто-то брал себя в руки и шёл обратно к котловану, в котором остались их близкие, погребённые в обломках собственных уютных мирков. Они раздирали руки и лапы в кровь, пытаясь раскопать завалы и поднять плиты, из-под которых доносились приглушённые стоны и мольбы о помощи. Германов поднял вверх дробовик, выстрелил в воздух и прокричал:

— Что, твари, почувствовали, что такое страх? Мы говорили вам, что мы — власть, что за нами сила! Мы решаем, кому в этом городе жить, как жить, а кому нет! Но вы отмахнулись. А дураки какие-то! Легавые их быстро найдут! Ну, где они? Где ваш мэр, где «блатные»? Помогли они вам, сумели меня остановить?