Pax Blank - В Тенях и Темноте

Альтернативой было сказать правду. Или что-то наиболее близкое к правде — настолько, насколько позволяла ситуация. Абсолютной правдой было то, что он преследовал свою долгосрочную цель, свой большой план. И если бы шпион его Мастера находился в какой-либо другой позиции внутри Восстания, это могло бы быть приемлемым риском, но Лимэрит был руководителем ком-отдела на борту флагмана мятежников, и возможное обнаружение им причастности Люка к длительной передаче информации Восстанию, какой бы она ни была, привело бы к длительному периоду «исправления». Вполне вероятная возможность, когда руководитель ком-отдела мятежников — существо, контролирующее все поступающие и выходящие коммуникации — оказывался по совместительству агентом Палпатина.

Выбранный Люком курс действий (менять который было слишком поздно, конечно) — убийство Лимэрита и последующее разоблачение его убийцы — был тщательно рассчитан и необходим для придания убедительности его вымышленной личности и получения доверия у мятежников, а также для гарантирования безопасности Эрго — собственного шпиона Люка на флагмане Восстания. Все это было скрыто за его действиями против ботанов и до сих пор отлично работало.

Поимка Мотмы должна была стать хорошим отвлечением от необходимости Люка удалить Лимэрита для преследования собственной цели, решающий замысел которой сформировался у него во время выздоровления во дворце. Объяснение более тонких деталей того, как ему удался захват неуловимого лидера Восстания — после того, как он сделал бы это — должно было стать для Палпатина доказательством принятых Люком обязательств и убедительным аргументом того, насколько он знаком с Восстанием изнутри и насколько компетентен и способен разделаться с ним. Потому что, прежде чем он смог бы привести свой больший план в движение, Люк нуждался в двух вещах: в управлении кампанией против мятежников, которую сейчас возглавлял его отец и в создании определенного мышления внутри Восстания, определенной слабости, которую он один смог бы использовать. Ту, которую не было бы видно ни с внешней, ни с внутренней стороны.

Схемы внутри схем внутри еще одних схем — рискованная опасная игра на самых высоких ставках — именно та, которой научил его Мастер, своими действиями, если не словами. Но все это будет позже, когда позволит ситуация — не сейчас. Прямо сейчас все это усложняло его положение, ставя под угрозу планы пойти за Мотмой. Но ничего не оставалось, как только справиться с этим, держа удар, и затем посмотреть, сможет ли он перевести разговор в нужное русло. Попытка избежать ответа каким-либо образом лишь сделает Палпатина более подозрительным.

Мысли Люка мчались, ища то, что Палпатин понял бы, поверил.

— Мне было необходимо их доверие, чтобы добраться до Мотмы. Лимэрит купил его для меня.

— Ты отдал им моего родианца? — резко проскрежетал Палпатин, глаза угрожающе сузились. — Он много лет служил надежным источником информации.

Люк не вздрогнул под его взглядом. Возможно, должен был бы, хотя бы немного?

Слишком рано он открывал это, но слишком поздно было это менять; выдумывать что-то под таким давлением было чревато ошибками, а его Мастер был слишком коварным и хитрым противником, чтобы пытаться проворачивать этот гамбит. — Я заменил его. Внутри Восстания уже расположен другой агент, мы не остались слепы.

— И он…?

— Заслуживает доверия, Мастер. Вы хорошо преподавали мне. — О, ему не стоило так говорить. Люк видел все более сужающиеся глаза Палпатина, но он не мог отдать ему большую информацию, не сейчас.

Император прекрасно понимал двойное значение слов Скайуокера: и то, что он не заходил дальше черты очевидного неодобрения Мастера, и то, что он обошел молчанием имя этого нового агента; что ж, Палпатин действительно хорошо учил его.

— Не было причин менять его, — заявил Палпатин. Ему была безразлична судьба агента — чего нельзя было сказать о том, что его джедай сделал это без его разрешения.

— Для вас, Мастер. У меня были причины.

Палпатин только нетерпеливо поднял брови.

— Он пошел против меня три года назад, — категорично ответил мальчишка, вздернув подбородок. — Неважно, знал он, кем я был или нет. Он продал меня Альянсу. Вы учили никогда не оставлять счет неоплаченным, Мастер — так что вы ожидали, когда раскрыли мне его имя?

Память быстро и лаконично подсказала момент о кажущемся слабым интересе его Волка, когда Палпатин открыл ему личность Лимэрита; тогда он предположил, что все мысли Скайуокера направлены на информацию о виновных в покушении. Палпатин вскипел, негодуя, что неправильно прочитал ту ситуацию, и его гнев был немедленно направлен на мальчишку. Даже если у того была действительная причина для устранения Лимэрита, он все еще сделал это без согласия своего Мастера.

— Кроме того, — добавил его джедай, поспешно приводя вторую, не менее стоящую причину, — было довольно опасно оставлять его там: что, если бы его раскрыли? Он знал слишком много о Люке Скайуокере — знал, что тот не был имперцем… во времена, когда Лимэрит предоставлял обратные доказательства. Если бы в Восстании узнали, что родианец был вашим шпионом…

— Поэтому ты продал его им. И теперь они проверят его прошлое и подвергнут сомнению все, что он когда-либо делал — включая твое «раскрытие».

— Нет, Мастер. Он умер с неповрежденной репутацией, я послал наемника для его убийства. Того, кто думал, что наследник хотел мести мятежнику, сломавшему его прикрытие. Я полагаю, что наемник был убит, прежде чем его смогли допросить, но если это не так, его показания только подтвердят то, во что они верят. К этому времени я уже спокойно разместил другого агента, никак несвязанного с теми событиями. Того, кому я доверяю, в хорошей позиции.

— Ты планировал это давно.

Разместить людей внутри Восстания было трудно даже для Палпатина. Правда сказать — как мальчишка только что проиллюстрировал — он опирался на опыт борьбы рядом с ними и знал их порядки как нельзя лучше. Но тем не менее Палпатин подозревал, что это был гораздо более давно задуманный план, чем он казался вначале. И в этом была причина того мгновенно подавленного дурного чувства, которое вспыхнуло в его джедае, когда Палпатин только вошел в зал — помимо его обычного опасения!

— Как составную часть стратегии, да, — осторожно произнес мальчишка, и он был прав в своей осторожности, учитывая, что Палпатин изначально запретил ему любую причастность к выслеживанию мятежников. — Моей целью была Мотма. Вы сами сказали, что именно она подписала приказ о моем убийстве… Вы знали, когда говорили мне это, что я буду действовать.

— С моего позволения! Я дал тебе разрешение действовать против виновных в покушении на тебя в пределах твоих полномочий!