Артем Карпицкий - Этаж ноль

Юноша, провожаемый насмешливым взглядом профессора, осторожно обогнул тела убитых проводников и приблизился к статуям стражей. С такого расстояния кошки не казались демонами — просто искусно сработанные мифические звери, абсолютно мертвые и совершенно не представляющие опасности… Не слушая сердце, не обращая внимания на мысли, забыв о боли, сжимающей каждую клеточку тела… Пак поднял руку и медленно, невероятно медленно, поднес ее к правому рогу левой кошки. Прямо к витой вершине, коснувшись пальцами острого, как игла, пика…

— Кого ты там ищешь? — безразличным голосом спросил профессор, уже стоявший за спиной юноши. — Демонов?

— Нет… — каменное острие погрузилось в кожу, по спиральной канавке скатилась капелька крови — красная-красная… но боли не было. — Нас…

Винсент Стауф расхохотался. Сухо, расчетливо, равнодушно. Он смеялся, словно выдавал ссуды клиентам… А потом так же внезапно успокоился.

— Идем.

На сей раз, профессор первым прошествовал мимо каменных кошек, не уделив стражам ни единого взгляда. Он шел, как опытный гид, изучивший каждый миллиметр древнего храма, шел, лениво и мягко ступая по гладкой плите. Слева и справа высились идеально ровные столбы, отмечая пространство и время… Паку они казались километровыми отметками, которые есть на обочине любой приличной дороги. Полковник, перенявший от убитого им же Гроуса эстафету мрачной задумчивости, видел перед собой бесконечную вереницу часов, дней, лет… А женщина, с потерянным лицом следовавшая за ними, не замечала ничего и не думала ни о чем. Она пыталась забыть, поскорее выбросить из головы все, что случилось сегодня…

Но у Анны Левит ничего не получалось. Впервые в жизни.

Когда галерея, казавшаяся бесконечной, оборвалась массивной каменной стеной, люди увидели дверь, высотой в два метра и шириной, достаточной, чтобы пройти вдвоем… Профессор удовлетворенно хмыкнул, всматриваясь в непроницаемый мрак, начинавшийся сразу за вырубленном в камне проходом, и поднял руку, указывая вправо.

— Там есть еще один, — действительно, безупречные столбы теперь шли параллельно стене, уходя в сторону. — Полковник Вирт и мисс Анна… Вы исследуете тот путь. А мы с молодым человеком попробуем проникнуть через главную дверь.

— Хорошо, — бросил Вирт фон Хеффер и зашагал, выверяя каждое движение, как на параде. — Анна…

— Да… — женщина растерянно смотрела на удалявшуюся спину полковника. — Я сейчас…

Она поспешила следом, то замедляя ход, если догоняла Вирта, то уподобляясь бегущему стометровку спортсмену, если расстояние между ними слишком уж увеличивалось…

— Оставим… — профессор внимательно взглянул на Пака. — У нас свой путь.

— Свой? — удивился юноша, побелевшими руками сжимая лямки рюкзака.

В глазах Винсента Стауфа вновь промелькнула печальная усмешка.

— Идем.

Столбы. Гладкие и обтекаемые. Как вся жизнь полковника Вирта фон Хеффера… Сколько он себя помнил — все время воевал. С врагами, с судьбой, с самим собой. Он и на войну пошел только потому, что хотел испытать силы, закалить характер, избавиться от страха… Хех… Это прожорливое чудище, всегда сидевшее внутри, только наливалось силой, когда глаза фиксировали картинки бойни… Вот развороченный танк на выжженном поле, усеянном мертвыми телами… Вот солдаты, идущие через минное поле и обезвреживающие смертоносные машины своими телами… Вот боль, кровь и черная гарь, поднимающаяся к небу…

Вирт выжил. Более того, длительная кампания стоила ему всего пары царапин — зацепило осколками… Пули свистели над головой, снаряды рвались в стороне, всегда погибал сосед, но не он… А сам полковник… Он только перевязывал раны, давал умирающим последний раз закурить и хоронил, хоронил, хоронил…

Когда война закончилась, Вирт фон Хеффер не смог найти себе место в мирной жизни… Повторяя судьбу сотен и тысяч таких же солдат, как и он, будущий полковник мотался из одной горячей точки в другую, играя роли инструктора, наемника, военного консультанта… И каждый раз ему приходилось спешно уносить ноги из очередной заварушки. И каждый раз он оставался жив и здоров…

Судьба? Наверное…

Полковник устал. Столько лет, блуждая по свету, как перекати-поле… У него не было своего дома, своего угла, где можно переждать бурю и зализать раны. У него и ран-то не было… И близких… И друзей… Никого, ничего, только он сам. И его это до сих пор вполне устраивало, правда, чем старше становился Вирт фон Хеффер, тем тяжелее ему давалась каждая новая авантюра…

Вот и на сей раз полковник твердо сказал себе — хватит. Больше никаких безумных предприятий, никаких игр в войнушку, никаких прыжков в омут с головой… Довольно. Нужно и мирную жизнь на вкус попробовать. Тогда она показалась пресной… Но что будет сейчас? Кто знает…

Экспедиция профессора Стауфа пришлась весьма кстати — когда полковник получил письмо от известного ученого, то сперва очень удивился, а, прочитав короткий текст приглашения, а, главное, увидев сумму в самом низу, был все себя от воодушевления. Еще бы — одна короткая поездка и много лет можно не думать о средствах к существованию. Да и поездка в забытый всеми горный район сулила напоследок массу разнообразнейших эмоций…

— Что ты чувствовал, когда убивал их?

— Страх…

— Страх?

— Да… Страх, что это не последний раз…

Полковник, не замедляя шага, оглянулся на свою спутницу. Мисс Левит. Анна… Они немало приятных минут провели вместе, скрашивая суровые и аскетичные походные условия, но не это было главным… С ней Вирт фон Хеффер чувствовал себя другим — не старым солдатом, которого буквально тошнило от мысли, что завтра опять придется в кого-нибудь стрелять и, не дай бог, убивать… Нет, полковник, когда пальцы женщины касались его кожи, думал только об одном — о внезапно родившейся у него мечте…

Он видел спокойное синее море, над которым степенно плыли белые облака. Он видел закат, полосой солнечного света стелящийся по поверхности воды. Он видел скалы… Не очень высокие, просто небольшой обрыв, о который разбивались волны… Он слышал плеск… Негромкий, размеренный, успокаивающий… И дом на краю обрыва — просто одноэтажный деревянный домик, с просторной верандой, где в плетеных креслах два человека могли любоваться пейзажем…

До самого конца.

Боковое ответвление галереи закончилось небольшой площадкой, с одной стороны ограниченной все теми же колоннами, а с двух других — высокими каменными стенами. Практически в центре стояла статуя — статный человек крепкого телосложения, с длинными вьющимися волосами и мечом, вложенным в ножны. Левая рука лежала на рукояти, правая — сжимала горло. И… он был слеп.