Гай Орловский - Сестра ветра

– Тарелки?

Август вытаращил круглые голубые глаза но, тем не менее, осторожно сел рядом. Принялся переводить взгляд с Аэлло на обугленную рыбешку и на «тарелки», словно ожидая, что крылатая девочка скажет, что пошутила.

– Тарелки, тарелки, – ответила Аэлло, осторожно поддевая черную корку ногтем.

– Но она нечищена? – спросил Август совершенно обескураженно.

– Зато выпотрошена, – жизнерадостно ответила Аэлло, пожимая плечами. – И если окуня запечь на углях, чешуя легко отстает вместе с кожей.

Гарпия ловко развернула рыбу, извлекла костяной хребет, подула на тонкие пальцы. Половину рыбины на широком листе подвинула к Августу, оставшуюся половинку разделила между собой и Бруни.

Фэйри тут же набросился на угощение, жмуря глаза-блюдца от удовольствия. Гарпия последовала его примеру.

Август осторожно попробовал кусок, брезгливо потянул носом, но затем чувство голода все же возобладало, и половинка рыбы исчезла в мгновение ока. Расправившись со своей порцией, парень принялся вращать глазами, словно надеялся найти еще что-то съедобное.

Проследив его взгляд, Аэлло вздохнула.

– Так и быть, в следующий раз поймаю двух окуней, – сказала гарпия. – Даже трех. При условии, что готовить их будешь ты.

– Я?!

Парень даже поперхнулся.

– Ну а кто? – невинно спросила гарпия. – Как мы с Бруни готовим, тебе не нравится. Каши с маслом не хватает.

Август поджал губы, а потом звонко хлопнул себя ладонью по лбу.

– Точно, каша! У меня же с собой и крупа с мукой есть, и котелок, и соль… Хлеб, сухари еще… И лепешки, и булки!

Фэйри впервые взглянул на него без неприязни.

– Я мигом, – сказал Август, поднимаясь. – Сейчас принесу и ты все приготовишь!

– Что?! – возопила маленькая, но вредная кудрявая гарпия. – И не подумаю, слышишь!

Август застыл как вкопанный.

– Да что ты за человек такой! Точнее, женщина. То есть девушка, – нашелся Август.

– Девушка, которая спешит, – резко ответила Аэлло. – И по дороге никого обготавливать, уготавливать, и всячески обслуживать да ублажать, не нанималась!

Увидев, как двухметровый Август снова краснеет, а выражение круглых голубых глаз стало совсем беспомощным, добавила уже мягче.

– Я же говорила, я спешу.

– Но поесть-то надо!

Аэлло пожала плечами.

– Так мы, кажется, поели.

– Так-то оно так, – согласился с ней Август и почесал кончик носа. – Но может, хоть чаю с булкой, а?

Аэлло кто-то дернул за подол платья. Она посмотрела вниз. Фиолетовые глаза-блюдца расширились так, что заняли чуть не всю мордашку, и выражение такое умоляющее, что гарпия рассмеялась.

На щеках ее заиграли ямочки, и выражение лица Августа из сердитого стало мечтательным.

– Чаю с булкой можно, – сказала Аэлло, сдаваясь.

– Трав на отвар набери! – строго сказал Август, погрозил ей пальцем и скрылся в кустах.

– Еще чего! – вспылила гарпия, и пожаловалась фэйри: – Раскомандовался! А я знаю, что ли, какие тут травы пригодны для заварки!

Бруни вздохнул, и пошел в кусты, в противоположном от Августа направлении.

– Сумку постирай, – бросил фэйри через плечо.

Гарпия ахнула.

– Вы с ним заодно, что ли? Тогда путь он тебя на озеро и везет!

Бруни резко обернулся, испуганно заморгал, точно его застали врасплох, но Аэлло уже не смотрела на него: подхватив сумку, она спустилась к реке. Сумку прополоскать, между прочим, сама хотела.

Август вернулся с целым мешком сдобы, видно, не наелся половинкой окуня. Фэйри притащил ворох ароматных трав с мелкими голубыми и белыми цветочками. Аэлло набрала в котелок воды и разбудила духов огня.

Те сонно уставились на гладкое черное дно котелка, как дети на новую игрушку и принялись водить по нему горячими ладошками, тереть колпачками.

Аэлло с удовольствием вгрызлась в ароматную булку с блестящей румяной корочкой. Такая нежная, легкое нажатие пальцев – и сминается. В другую руку Аэлло взяла небольшое колечко сухой колбасы. Август только вздохнул.

– Уверена, что каши не хочешь?

Гарпия помотала головой.

– Мы фпефим, – ответила она с набитым ртом.

Август опять вздохнул. Отхлебнул из кружки и удивленно уставился на фэйри. Тот на него свои фиолетовые глаза-блюдца поднял и нахмурил гладкий лоб. Мол, чего тебе.

– Сладкий? – спросил Август.

Фэйри не ответил, только снисходительно плечами передернул.

– Как же вкусно, – пробормотала гарпия, доедая последний кусок булки. – Сам пек? Ты говорил, ты в пекарне.

– А то кто же? – удивился Август. – Сам, понятно. В дорогу.

– А зачем тебе в Цац?

– Решил воспользоваться твоим советом, – в тон ей ответил Август. – Наемником решил стать. Путешественником.

Помолчал и добавил.

– А то я не вижу, что ты без меня не дойдешь.

– Вихрь знает что! – воскликнула Аэлло оскорбленно. – Конечно, не дойду. Долечу!

– Видел я, как быстро ты выдыхаешься, – резонно возразил Август. – Ничего, скоро сама в седло попросишься.

Аэлло промолчала. Потом спросила:

– Значит, второго коня все-таки им отдал?

Август пожал плечами.

– Им с одним и вправду тяжело будет, далековато от Трескана отъехали.

Аэлло вздохнула.

– Что вздыхаешь?

– Алса вспомнила. Как он волка, Фенрира, вместе с дрекавцами сжечь не дал. Волк был храбрый. Он очень помог. И ты помог. Спасибо тебе… огромное!

Август вздрогнул, щеки и кончики ушей зарозовели, и он ответил невпопад.

– Так у гоблинов по-другому хоронят, видимо. Наверно, нельзя, чтоб вместе с врагами. А Фенрир этот ему своим стал.

– Гоблинов? Хоронят? – переспросила гарпия.

Август махнул рукой.

– Я в них не очень-то, знаешь. Если б не зеленая кожа да клыки, был бы человек-человеком. Поэтому кто их знает.

– А что такое – хоронят? – помолчав, спросила Аэлло.

Август нахмурился.

– Ну, похороны значит, ритуал, – объяснил он. – Специальные правила, как хоронить покойника. Чтобы и уважение, значит, и нечисть какая типа черных магов, что с мертвяками вошкаются, не добралась. А у вас как? Я-то о гарпиях ничего не знаю. Кроме того, что вместо змей на лекарских сумках вы рисуете ветки. А еще в разговоре, когда злитесь, касаетесь пальцем подбородка. Что это значит?

Аэлло улыбнулась, блеснула зеркальными глазами, и Август отвел взгляд от собственного отражения в них. Уставился на ямочки на щеках. Точно омуты, подумал про себя и почему-то устыдился этой мысли. Прямо менестрель какой-то!

– Это значит «молчание».

Аэлло показала, как именно надо касаться указательным пальцем середины подбородка.

– Мы часто в небе. И из-за песен ветра не всегда слышим друг друга. У нас целый алфавит на пальцах. Касание подбородка почти всегда значит молчание. Только если указательный палец буквально значит «тихо», то большой – «вон!», то есть разговор окончен. Раскрытые ладони означают покорность, если правая рука с вытянутым указательным пальцем вот так коснулась мочки уха – это предостережение. Значит, где-то рядом опасность.