Игорь Минаков - Русская фантастика – 2018. Том 1 [сборник]

Все действия Натаниэля внезапно показались мне наигранными, а яркость – фальшивой.

– Ладно… – Он словно не понял мой внезапный переход от смеха и восхищения к грубости. – Я ведь не…

– Ты нет, – передразнил я. – А я да. И ты мне мешаешь.

Вся комната окрасилась в серо-черные цвета и показалась мне неприятной и отталкивающей.

– Хватит, – расстроенно прошептал я. – Ты все испортил! Ты… ты не умеешь слышать «нет». Прошу, уходи.

Наверно, он хотел поспорить со мной, но я поднял рассерженный взгляд и, посмотрев в удивительно глубокие карие глаза, проговорил сквозь зубы:

– Ты слышишь меня, уходи.

Натаниэль вздрогнул и отпрянул назад, невольно хватаясь руками за виски, словно его голову пронзила внезапная боль.

Усмехнувшись, я отвернулся от него, чувствуя, как кружится и моя собственная голова. Комната снова начала расплываться перед глазами.

И я запомнил только, как упал на кровать, проваливаясь в тягучий сон.

Я проснулся от холода.

Часы показывали без пяти семь утра.

Я не помнил, что мне снилось, и не знал, какой наступил день: вчера или сегодня, был я на самом деле в школе или мне только предстояло идти на литературу и падать там в голодный обморок.

Удивительно, но мне все еще не хотелось есть, зато я чувствовал легкость во всем теле, словно внезапно научился летать наяву.

Это было восхитительное чувство, и, наверное, если бы я был художником, композитором или писателем, то, скорее всего, назвал бы его вдохновением.

Но у меня не было времени на полеты.

Нужно было обязательно пойти в школу, чтобы никто из учителей не вздумал звонить и рассказывать отцу о моем обмороке. Пожалуй, Лера бы и обморок связала с наркотиками, но в те полусонные дни, проведенные мной дома после разговора с ней, я мельком видел на кухне справку о том, что в моих волосах не обнаружены запрещенные вещества.

Кажется, именно поэтому она несколько раз извинялись передо мной. Мило, конечно, но слишком поздно.

Первые три урока я боролся с ощущением, что в кабинет заглянет Натаниэль.

Мне казалось, ему не все равно, что со мной, поэтому он должен прийти. Я хотел, чтобы ему было не все равно, как, например, вчера и, кажется, всегда.

Но Натаниэль не пришел. Совсем.

Сначала я рассердился и даже почти обиделся, а потом просто немного расстроился. Несколько раз я украдкой пытался заглянуть в толпу параллельного класса, но Натаниэля там так и не разглядел, хотя, возможно, он о чем-то говорил с Драшовым, как раз в тот момент, когда я проходил мимо их кабинета.

Так или иначе, мы не виделись с Натаниэлем ни в этот день, ни в последующие. Я не встретил его даже в столовой на большой перемене, куда пришел, кажется, в первый раз со времен начальной школы.

Пара понедельников прошла без приключений, но на самом деле я просто не следил за привычными и безумно одинаковыми днями.

Лера еще раз совершенно неискренне попросила у меня прощения, но я лишь втайне надеялся, что на ее извинениях настоял отец, потому что это значило бы, что ему не все равно, что я чувствую.

Инесса Олеговна снова посмотрела на меня немного сочувственно и спросила уже сильно надоевшее мне за последние недели:

– Как ты себя чувствуешь?

К сожалению, молчать в ответ было нельзя, поэтому я равнодушно проговорил:

– Нормально.

– Хорошо. – Она протянула мне пачку каких-то бумаг. – Отнеси их в 312-й кабинет. Положи на стол, ладно?

Мне ничего не оставалось, как кивнуть.

Дверь нужного класса открылась с громким скрипом, и весь 11 «а» резко повернул голову в мою сторону.

Драшов тут же расплылся в корявой улыбке, и многие уставились на меня по меньшей мере с интересом.

Я же, бессознательно пользуясь представившейся возможностью, постарался найти взглядом Натаниэля.

Конечно, мои поиски не остались незамеченными, потому что Драшов тут же сказал, играя на публику:

– Кого-то потерял? Наверно, меня. Я здесь.

В моем ответном взгляде он, видимо, прочел слишком явное презрение, поэтому заговорил серьезнее:

– Твой лучший друг не пришел? Как жаль. А что с ним случилось?

Я пожал плечами.

– Не знаешь? Как же так? – изображая сочувствие, похлопал глазами Драшов, вслушиваясь в одобрительные смешки одноклассников. – А Голубю, между прочим, плохо. Он в больнице. Может, сходишь навестить его? Нет?

Я резко развернулся и рассерженно хлопнул дверью кабинета, не желая больше слушать трагически-издевательские возгласы Драшова, сливающиеся со смехом за моей спиной.

Я совершенно запутался. И снова единственным, кто мог ответить на мои вопросы, был Натаниэль.

Поэтому, спустя почти три месяца с нашего последнего разговора, я решил написать ему письмо. Пожалуй, мне стоило сказать Натаниэлю как минимум обыкновенное спасибо.

Я открыл новое сообщение и вздохнул, положив руки на клавиатуру, совершенно не представляя, с чего стоит начать.

Простое «Привет. Как дела?» показалось мне слишком пустым, и я добавил к нему «Из-за чего ты попал в больницу?», а потом переделал на «Ты в больнице?».

Получилось слишком много холодных вопросов.

И это были однозначно не те слова, которые я хотел сказать после стольких дней молчания, поэтому я стер все, кроме «привет», и задумался.

Но чем больше думал, что нужно написать, тем сильнее разочаровывался в идее говорить что-то Натаниэлю.

В конце концов я уже собирался закрыть сообщение, но по привычке нажал «отправить». На экране мелькнуло оповещение о том, что письмо будет доставлено, и я закрыл глаза, немного жалея о том, что сделал.

Натаниэль ответил мне не сразу, но все-таки ответил.

Конечно, оказалось, что ни в какую больницу он не попадал, а просто пролежал десять дней дома с обычной простудой. Да, в отличие от меня, он действительно мог заболеть. Как я только забыл об этом?

Странно, но Натаниэль говорил со мной так, будто ничего не случилось, будто мы были хорошими друзьями.

В его словах не было разочарования или равнодушия, словно я все еще не потерял даже части его доверия.

К сожалению, я не мог этого понять.

Наш довольно короткий и внезапно прерванный разговор мы закончили уже вживую, столкнувшись у выхода из школы на следующий день.

Натаниэль посмотрел на меня, привычно наклонив голову набок, а потом произнес довольно безрадостно:

– У меня для тебя есть новость.

– Новость? – эхом повторил я.

– Я буду помогать тебе готовиться к экзаменам, – осторожно проговорил он, стараясь сформулировать то, что должен был мне сказать, в наиболее приемлемую фразу, а потом добавил совершенно обычным тоном: – Ладно?

На мгновение я представил процедуру выбора Натаниэля на роль моего наставника.