Александр Калмыков - Спасатель 2 (СИ)

Впрочем, и без мечей подступавшее воинство внушало трепет. Не сговариваясь, последние уцелевшие водоницкие рыцари, уже ни на что не надеясь, бросили оружие на землю.

Заходящее солнце медленно, словно нехотя, спускалось к горному массиву Пиндоса. Казалось, небесному светилу охота досмотреть, чем закончится сегодняшняя брань между старыми и новыми властителями Греции. Но смотреть было, в общем-то, не на что. Все основные события дня уже минули. Блистательная конница ломбардцев, франков и бургундцев нашла свою гибель на грязной равнине. Из трех сотен кабальярусов, выступивших в поход, человек пятнадцать латинян остались живы, хотя и очутились в путах, а еще два десятка православных воинов сдались добровольно, и ныне ждали решения дукса о зачислении в никейское войско.

Разумеется, после поражения кавалерии латинянские пешцы не смогли противостоять совместному напору никейский щитоносцев и фессалийской конницы, и спятились. Строй наемников был разрушен, их ряды смяты, а сами франкские копейщики и лучники искали спасения в бегстве. И ведь все ясно понимали, что в чистом поле пешему не опередить комонного в беге. Но почему-то во все времена постоянно случалось, что пехотинцы оставляли строй, напрасно пытаясь убежать от лошади.

Греческие конники без труда настигали удирающих недругов, топча их конями и рубя топорами, а после пронеслись по франкскому лагерю, убивая всех, кто пытался сбежать. И тут греки не раз добрым словом поминали Сперхиос. Хотя река после долгого жаркого сезона и стала маловодной, но немногие из франков отважились переплыть ее. А те, что рискнули, все пожитки оставляли на берегу. Добыча обещала быть богатой, а всем участникам сражения обещали хорошую долю.

После захвата лагеря победу можно было считать практически полной, но еще следовало разогнать малый пеший отряда, отряженный караулить половецких всадников у лукоморья. Впрочем, тут до битвы и не дошло. Завидев мчащуюся на них конницу и поняв, что это означает полный разгром, франки дружно сдались, и лишь немногие из них успели перебежать по мосту на южный берег.

К вечеру греческое войско расположилось на отдых в неприятельском лагере. Командирам никейской армии поставили стол прямо под открытым небом, и стратеги, изголодавшись за день, торопливо ели, даже не снимая доспехов. Но к вину они почти не притрагивались. Деспоту Мануилу, мучимому подагрой - болезнью аристократов, спиртное запрещали врачи. Проня хорошо помнил наставления воеводы Гавриила о том, что во время войны хмельное для воинов опаснее, чем вражеские стрелы. Греческие коллеги боярина, пораженные и обзорной трубой, и славой победителя монголов, козельский опыт старательно перенимали. Ну, а полу-епископ Григорий и вовсе никогда не имел пристрастия к вину.

Никейские полководцы, еще утром сомневавшиеся, что увидят сегодняшний закат, невольно рассматривал друг на друга, как бы не веря, что все живы и здоровы. Серьезных ран никто из них не получил, все отделались незначительными ссадинами. Игемон Феодор рассеянно потирал щеку, поцарапанную “дружеской” стрелой. Константин Кавасил, возглавлявший атаку конницы, вообще словил не меньше полудюжины стрел, но прочный доспех его выручил, позволив отделаться ушибами. Еще больше царапин и синяков заработал боярин, а еще он потянул сустав на руке и теперь ежеминутно потирал локоть, каждый раз при этом, однако, довольно улыбаясь, вспоминая, как молодецким ударом смял шлем какого-то барончика.

Насытившись, стратеги, пользуясь последними лучами солнца, еще раз достали обзорную трубу и по очереди начали разглядывать окрестности. Но интересного было видно мало. Лишь на юго-востоке, далеко за рекой, где располагался городок Молос, в небо поднимались столбы дыма. Как доложили дозорные, тамошний бальи Роберт де Тур предпочел сжечь город с ближайшими поселками и ушел со своими немногими людьми в Менденицу.

Пока соратники отдыхали душой, дукс Никифор размышлял, что делать дальше. Фивы и Афины никейцы освободят без труда, это совершенно ясно. Оборонять их просто некому. Всю аристократию герцогства греки сегодня извели под корень. Почти никто из тех, что вышел в поле, обратно не вернулся. Не то что бы средневековые рыцари считали зазорным спасать свою жизнь бегством, просто сегодня у франков такой возможности не представилось. Мало кто из всадников смог уйти с грязного поля битвы. Да еще все сеньоры, надеясь на скорое обогащение в завоеванной стране, проявили сознательность и явились на службу с большим количеством людей, чем оговорено, почти никого не оставив в своих деревнях и замках. То же касается и Эвбеи, чьих феодалов не минула общая участь. А греки свои немалые силы сохранили, потеряв лишь несколько сот ополченцев.

Но на войне важно не только собрать войско, но и содержать его. К тому же одно дело стоять лагерем, и совсем другое, переместить всю массу войска вместе с припасами. Да и сами припасы надо постоянно возобновлять. Если предстоит длительная военная кампания, то нужно озаботиться о снабжении армии кормом и дровами. Еще людям, особенно ополченцам-сиромахам, нужны одежда и, особенно, обувь. Хотя даже римским легионам порой случалось совершать марши босиком, но лишь в исключительных случаях. А еще вскоре пойдут дожди и потому надо срочно закупать кожи для палаток. Ну ладно, закупать не обязательно. Кое-что можно получить в качестве добычи. Но вот как завтра перевозить обоз? Конечно, фессалийские крестьяне обязаны выполнять извозную службу, но лишь в пределах своей области. Они и так сверх меры потрудились, расчищая дороги, строя лагерь и перерывая поле, благо урожай давно убрали и рабочих рук хватало. А кто будет везти обоз за Сперхиосом? Где взять столько лошадей и повозок? Может, выступать малыми силами? Но ведь принцу Ахайи может не понравиться новое соседство, а Жофруа очень силен. Он скопил немало денег, и у него много воинов, испытанных в бою, да еще принц пригласил тевтонских рыцарей. Ох, проблемы, кругом одни проблемы.

Помотав головой, как бы сбрасывая с себя тяжкие думы, Никифор решил пока расспросить знатных пленных. Таковых, впрочем, насчитывалось весьма немного и, в основном, это были дамы.

С Бонной де ла Рош разговора, впрочем, не получилось. Девушка, потерявшая сегодня и брата, и жениха, и, скорее всего, все свои владения, пребывала то в обмороке, то в невменяемом состоянии. Беседовать с ней было бесполезно.

Негропонтский барон Марино далле Карчери о силах, оставшихся на острове, говорить категорически отказался. Триарх был готов обсуждать с пленителями лишь сумму и сроки выкупа.

Баронесса Каринтана далле Карчери, так настойчиво, хотя и безуспешно подгонявшая франкских пехотинцев, проявила недюжинную выдержку и спокойствие, очутившись лицом к лицу со своими врагами. Каринтана, приняв приглашение присесть, спокойно, не отводя взгляда, смотрела на стратигов и, признав потерю почти всей аристократии острова в сегодняшнем сражении, предложила обсудить добровольный переход Эвбеи под покровительство никейского императора. Впрочем, соглашаться на столь заманчивое предложение дукс Никифор не торопился, полагая, что остров все равно достанется базлевсу.