Кристоф Водич - Бухта Надежды

— Что они задумали? — прокричал Дью.

— Передавить нас задумали, вот что! — ответил Хью, посылая очередь в сторону дульных вспышек на другой стороне крыши.

— И куда теперь?

Крыша была достаточно узкой, чтобы солдаты могли совершить фланговый обход, но шансов подавить высадившийся десант и продолжить путь были невелики. Спускаться? А страйдеры? Держать же оборону бесконечно не получиться. Либо треножники дружным залпом разнесут дом в клочья, либо Альянс подбросит дополнительные силы, либо банально закончатся боеприпасы. Что раньше произойдет — одному Богу известно. Но предпринимать что-то надо.

Один из ополченцев, защищавших точку у банка, странно дернулся и повалился наземь. Его товарищ склонился над ним и громко выругался. Не было больше ополченца.

— Слушай мою команду! Отступаем вниз! — сквозь грохот пальбы послышался голос Сергея. Каким бы молчаливым он всегда не был, сейчас он заменял Начальника и от его решений зависела судьба всего отряда. — Не задерживаясь, пересекаете улицу и ныряете в ближайший переулок. Если он далеко, уходим в ближайшее здание. Со страйдерами в бой не вступать! Максимальное ускорение! Ясно?

Бойцы отозвались.

— Док — первый! Нол, на тебе босс! Крис и остальные — по очереди за ними! Хью, Дью — прикрываем! Док, по моей команде… пошел!

Повстанцы разом усилили огонь на подавление, метнув в довесок несколько гранат в сторону патрульных. Лоренцо сорвался с места и, пригнувшись, рванул в сторону двери, ведущей на лестничную площадку. Макбрайд подхватил приходящего в себя, но еще слабого Начальника и последовал за Доком. Остальные один за другим повторили маневр.

Вновь ступени, площадки, повороты, топот ботинок, свет фонарей, мелькающая спина Дока впереди, тяжелое дыхание и мысленные мольбы к небесам подождать еще немного с приговором. Небеса пока ждали. Чудом не споткнувшись и не полетев кубарем вниз, Нолан достиг первого этажа. Лоренцо ненадолго приостановился у выхода, обведя стволом улицу, махнул Нолану рукой и выскользнул наружу. Парень последовал за ним.

Ближайший переулок был неподалеку, всего в паре десятков метров от подъезда. Повстанцы один за другим изо всех сил рванули к нему, намереваясь как можно скорее уйти от страйдеров и возможного огня с крыши.

Сити 12 не был мегаполисом, и здесь не было широких многополосных проспектов и просторных, хорошо простреливаемых площадей. И хотя страйдеры не являлись такими уж неповоротливыми созданиями, но петляя по узким улицам старого города можно было выиграть немного форы. Оставались еще мобильные группы метрокопов и солдат, но что поделаешь? Жизнь не идеальна.

Страйдеры заметили повстанцев, ускользающих от треножников прямо из-под смертоносных механических лап, и устремились в погоню. Солдаты на крыше наверняка уже запрашивали транспорт для преследования, но об этом можно было только гадать.

Вновь продолжилась гонка, гонка, в которой повстанцам почти удалось оторваться.

Почти удалось.

Почти.

Граница между жизнью и смертью иногда бывает очень тонкой. Считанные миллиметры или секунды способны определить, пересечет ли человек эту черту или успеет затормозить в шаге от нее. К тому же, в некоторых ситуация есть только один верный путь, ведущий даже не к выигрышу, а к банальному выживанию. Тонкий, неустойчивый путь, как натянутый на большой высоте канат, по которому осторожно ступает эквилибрист. Один неверный шаг, один миг потери равновесия или даже просто сильный порыв ветра — и эквилибрист срывается вниз под вздохи и вскрики замершей толпы. И хорошо, если есть страховка и она сработает, превратив падение в неудачный эпизод. Только в отличие от цирковой арены в жизни может не быть страховки, в ней нет видимого прямого троса, путеводной нитью указывающего верное направление, а сама цель может скрываться далеко за горизонтом. Так далеко, что не всегда уверен, есть ли она вообще.

Именно по такой шаткой грани ходили повстанцы, и именно этих миллиметров-секунд не хватило Хью и Дью, чтобы дойти до заветной цели. Отряд уже успел преодолеть несколько кварталов и даже немного оторваться от преследования, лавируя впотьмах по заброшенным узким улицам, как вдруг полоса везения оборвалась.

Страйдер ударил с бокового переулка, заставленного по всей ширине полусгнившими автомобилями. Неизвестно, был ли это третий треножник, ожидавший своих жертв в засаде, или один из давешних синтетов направился наперерез группе, получая наводку от сканера-разведчика. Это уже не имело значения.

Длинная очередь из импульсного пулемета буквально разорвала Хью, замыкавшего группу. Бронежилет был бесполезен против такой мощи. Всё произошло так быстро, что он наверняка даже не понял, от чего погиб. Безвольное тело повстанца отбросило в сторону на грязный тротуар.

Треножник вышел из тени, тяжело ступая по мостовой. Как-то даже вальяжно вышел, спокойно и уверенно в себе, если бы эти понятие были применимы к машинам. Ни привычного воя, ни других характерных для страйдеров звуков.

Дью был рядом и всё видел. Мир для него замер на мгновение, сжался в точку где-то в сердце. А потом взорвался. Взорвался миллионом искр, взорвался в голове, в груди, в животе, сотряс всё естество, охватил безудержным пламенем и выжег изнутри. Палец, не подчиняющийся сознанию, вдавил спуск до упора. Надрывный, яростный крик молодого повстанца слился с затяжной автоматной очередью.

Страйдер даже не покачнулся. Ствол крупнокалиберного пулемета, уже направленный на неподвижную цель, отметился серией точных попаданий, не оставляя Дью ни единого шанса.

Раз — и не стало повстанца. Не стало близнецов.

Нолан, бежавший ближе к авангарду, обернулся. Безмолвный выкрик, так и не вырвавшийся из груди, только рожденный и тут же задавленный еще внутри, и… всё. Сознание парня молнией вернулось в реальность, адреналин не позволял впасть в оцепенение, отчаяние, грусть или обиду. Тело, следуя инстинкту самосохранения, продолжало бежать дальше, неся на себе раненого командира, спасая вверенные ему разум и душу. Всё будет потом. Горевать потом, жалеть потом — всё потом. Им уже не помочь, они погибли, но можно еще спастись самому и спасти кого-то рядом.

И парень просто бежал. Бежал по умершим улицам в сторону улиц, где еще сохранялась жизнь. Бежал от пуль, от боли, от смерти, от провала задания, от того, чтобы не выполнить последнюю просьбу умирающего. Всё его существо сосредоточилось только на одной задаче, а глаза зацепились за спину бегущего впереди Сергея, уводящего остатки отряда к уже близкому спасению. Спина была маяком, потерять который означало налететь на острые скалы и навеки сгинуть в холодной морской толще.