Олег Верещагин - Там, где мы служили...

…Потом вернулись воспоминания.

— Закрой глаза, Викто. Закрой глаза…

… - Он должен был умереть, Брекки Торсгард. Ты его спасла, девочка.

Кто должен был умереть? Он? Какие глупости…

…Потом из тьмы начали выступать движущиеся цветные пятна — спевра тусклые, они становились ярче м ярче. Они имели какое-то отношение к голосам, запахам и воспоминаниям, но какое — он не мог понять…

… - Ты меня слышишь, Виктор? Слышишь?

Он слышал. И понимал. Но он не умел говорить. Для этого нужно было двигать языком, а язык не двигался. Он не мог даже кивнуть. Тёплая ладонь коснулась его беспомощной руки, и он, напрягаясь, еле-еле пожал эту ладонь плохо гнувшимися пальцами…

…Скорей всего, Витьке повезло с пулей. Бронебойная, она прошила и шлем, и голову, как игла, почти не повредив ткани — но при этом нанесла сильнейшую, фактически смертельную контузию. А ещё — ещё ему повезло с той, которая почти месяц не отходила от лежавшего без сознания, без движения и почти без дыхания юноши. Кормила с ложечки, ухаживала, мыла, разговаривала с ним, когда он смотрел перед собой пустым взглядом, не мигая и не закрывая глаз.

Однажды утром она проснулась — прикорнула с краю широкой кровати на шкуре — от того, что ощутила внимательный добрый взгляд. Девушка вскинулась, обеими руками поправаляя волосы — и прижала ладони к щекам.

Витька смотрел на неё. И не пустым тусклым взглядом, а весело и признательно. Он похудел, был бледен восковой бледностью — и всё-таки смотрел на неё. Покрытые коркой губы шевельнулись:

— Брекки…

— Mo-о! — крикнула девушка, вскакивая. — Mor-mo-оr, vaknade han upp! [81] Ба-буш-ка, он очнулся! (шведск.)

Да, Витька вылез из смерти, как из ледяной трясины. Но до полного выздоровления было ещё очень далеко. Почти не слушались ноги, а любая попытка принять вертикальнео положение раскалывала голову болью, словно топор.

Тогда за дело взялась уже современная медицина. Врач поселения прописал курс массажа, который должен был, по его словам, окончательно и полностью поправить дело…

…Кончилось всё это тем, что вконце июля Витька самостоятельно выполз на тёплый воздух, тяжело опираясь на плечо Брекки. Он сам свыкся с мыслью (и все вокруг воспринимали это совершенно спокойно), что эта девушка теперь его «половина», поэтому даже из гордости не отказался от её услуг, хотя ещё и не вполне понял, чего в нём больше — любви или признательности.

Всё ещё неловко он опустился на подстеленный коврик-самовяз. Неподалёку ребята гоняли мяч — играли в футбол. Витька не успел толком усесться, как мяч в потёртой кожаной камере подкатился ему под ноги, а следом подбежал рослый парнишка младше самого Витьки на пару лет.

— Можно? — спросил он по-английски.

А Витька вдруг сообразил, что на мальчишке — потрёпанная форма «синего берета». Взгляды встретились. Уголок рта парня чуть дёрнулся, он слегка сощурился. Витька немного поднял верхню губу.

— Можно? — повторил мальчишка. Витька двинул ногой:

— Бери.

Тот ловко подбросил мяч в руки движением ноги, пошёл прочь как-то замедлено. Хмурый какой-то стал… Подбросил мяч, точно послал его играющим, крикнул:

— Без меня! — и, резко повернувшись, пошёл по дорожке к пещерам.

Витька почувствовал, как Брекки разжимает его пальцы — он вцепился в коврик так, что в ладони остались нити.

— Как он тут?.. — тихо спросил Витька, откидываясь к стене и чувствуя, что по лицу катиться пот.

— Наши его подобрали, — извиняющимся голосом сказала Брекки. — Там, в лесу… Миной его посекло. Сначала хотели добить, а потом… — она вздохнула и комично пожала плечами. — Так он и остался. Он либериец. Не людоед. И ты знаешь… он хороший мальчишка, правда.

Заломило голову. Витька, пережидая боль, сцепил зубы. «Синий берет» уходил, глядя себе под ноги…

— Пусть живёт, а? — спросила Брекки так, словно именно от него, Витьки, зависело — будет жить этот парень, или нет.

И Витька вдруг ощутил, что никакой ненависти к этому парню — нет. Он помнил бой до мелочей, но…

— Конечно. Пусть живёт, — уже спокойно ответил Витька.

За стенами палатки, сотрясая их, выла нежданная-негаданная метель, но внутри было относительно уютно — двойные стенки и зашнурованный вход создавали спокойное чувство автономности. Сидя на кровати со скрещенными ногами, Майкл наигрывал на гитаре, а Олег, растянувшись на той же кровати с закинутыми за голову руками, подпевал:

Джек, сидя за столом, писал письмо. Ян, устроившись с другой стороны того же стола, напротив — читал, поминутно хмыкая и улыбаясь. Хильда в углу о чём-то потихоньку болтала с Куртом, оттуда постоянно слышались смешки — эти двое познакомились ещё в учебном лагере. Иосип, лёжа на кровати и устроив ноги на низкой спинке, рассматривал недавно присланные из дома фотографии. Хёгни полировал тряпочкой отличный охотничий нож с проковкой по лезвию — знаменитым растительным орнаментом Скандинавии. Витька, вытянув ноги со стула, читал журнал. Йожо тянул из банки сгущёнку, вставив в пробитую дырочку какую-то соломинку — чех обожал сладкое.

— Выбери что повеселей, — оторвался Ян от письма.

— А мне нравится, — возразил Джек, откладывая ручку и потягиваясь. — Йожка, кончай жрать…

— …козлёночком станешь, — Олег потянулся изо всех сил. — Ладно, если не в кассу, то пусть вон Витька почитает нам, что там у него?

— Лунная экспедиция Краюхина, — Витька бросил журнал Майклу, тот ловко поймал, жадно развернул, — обнаружила на Луне в районе южной оконечности Океана Бурь подземное пресное озеро. Оценочный объём воды — четыре тысячи кубических километров. Предположительно, в озере наличествует жизнь.

— Чёрррррррт! — Майкл буквально прорычал это, жадно рассматривая фотографию. К ней уже лезли и другие. — Проклятые русские! А мы тут…