Олег Верещагин - Там, где мы служили...

…из щели на него смотрело испуганное полудетское лицо. Лицо махди.

Витька схватился за пулемёт. Махди — без команды, покорно — вылез из щели, сел на корточки, глядя на Витьку снизу вверх и сотрясаясь всем телом так, что коленки стучали друг о друга. Он умоляюще глядел на русского, возвышающегося над ним, как башня. Губы махди шевелились, ему очень хотелось рассказать, что он никого и пальцем не тронул, только немного ел мясо, потому что всегда был голоден, что его забрали насильно, что у него семья, что воевать он совершенно не хочет и очень-очень боится…

Но потом он встретился взглядом со светлыми, безразличными глазами юного северянина, и понял, что, даже если он найдёт слова, то услышан не будет, и это бесполезно — как бесполезно просить о пощаде ураган или смертельную болезнь… И закрыл глаза, спрятал их в коленях, сложил на затылке ладони.

Витька сдвинул на бедро пулемёт и достал из кобуры «браунинг».

Десант потерял шестнадцать человек убитыми и девятерых — тяжело ранеными. Эвакуировать их пока что было просто невозможно. Их расположили в одной из служб. Среди пленных было примерно шестьдесят убитых; ещё человек триста в бой не годилось, а полторы сотни, по возможности вооружившись и обмундировавшись, присоединились к «Волгограду».

Живых махди найти не удалось на первый взгляд в тюремном «комплексе» валялось не менее полутысячи трупов. Кое-кому, очевидно, удалось-таки удрать, но — немногим, в плен не брали на самом деле никого.

Помимо храма Ала Шамзи — вещи уже привычной — тут имелись комнатки в службах, любовно оборудованные для сексуальных развлечений, для замучиванья, разделки, готовки… Нашли бочки со скверной солониной — видимо, для поставок в армию. Много чего нашли такого, что снова подводило ещё одну черту в разделении миров — того, из которого пришли штурмовики, и того, в который они пришли. Это был ад — ад жестокий и бессмысленный, как породившие его извращённая вера и образ жизни.

Но нашли и базу данных, составленную с немахдистской аккуратностью — её тут же взяли под особую охрану.

Рассвет не принёс ничего нового. В городе шли бои, и, судя по всему, другие роты свою задачу выполнили. «Волгоград» получил приказ расширять плацдарм.

Над этим районом Диффы возвышались две башни, повторявшие контурами центральный дворец-зиккурат, только поменьше, по северным понятиям — этажей в 10. Наверху их «украшали» большие статуи Ала Шамзи: всё те же пузатые уродцы, одетые в набедренные повязки, широко расставив короткие кривые ножки, расставленными руками словно бы грозили небу. Большие лопоухие головы с выкаченными глазами и высунутыми до подбородка языками венчали четырёхзубцовые короны, каждый зубец украшал человеческий череп. Деревянные тела идолов тут и там пятнали яркиеалые потёки краски — казалось, по ним течёт кровь.

Башни почти не были повреждены и, судя по отсутствию ярких лохматых знамён, контролировались сторонниками «синих беретов» или даже ими самими. Огонь с башен мог перекрывать добрую четверть города. От тюремной ямы до башен было около километра, а расстояние между ними — около двухсот метров. Удивительно было, что гарнизоны башен не обращали внимания на происходящее у них под боком — но могли и обратить, а с башен всю округу можно было простреливать легче лёгкого.

Фишер принял решение захватить зиккураты. Он выделил две штурмовые группы: 3-й взвод Олега Осташко, 4-й — Эриха Краузе, ещё — сборный взвод из освобождённых пленных под общей командой Осташко; 5-й взвод Степана Скобенюка, 6-й — Эрнандо Милароса и ещё один взвод из пленных — под общей командой Милароса. Вертолёты роты — шесть «хенгистов» и столько же «вагонов» — сидели по периметру ямины, укрытые от возможного огня. Вообще зачистку зданий положено было проводить с крыши, и никак иначе, и на крыши следовало высадить десант именно вертолётами, машин бы хватило. Но уже стоял день, и действовать так — значило подставляться на подлёте под сумасшедший огонь из всего на свете. Следовательно, штурмовики были обречены на зачистку снизу с уничтожением врага на всех уровнях поочерёдно — дело муторное…

…Елена оказалась дважды тяжело ранен, и Джек принял командование отделением. При этом он выглядел скорей расстроенным, чем готовым к исполнению своих обязанностей. Штурмовики отряда Милароса скопились в улице за разрушенным домом и сейчас ждали сигнала к выдвижению. Среди развалин лежали запорошенные серо-жёлтым трупы, казавшиеся такими же обломками стен, как и камни, среди которых они валялись.

При свете дня Витька не без любопытства осматривал город. Молодой организм уже отсёк ужас ушедшей ночи, со здоровым эгоизмом заставив его превратиться в полусон: было, не было — а если и было, то не со мной, кажется… В городе угадывались ещё черты того, каким он был до Ночи, но в основном строения были нагромождены позже и местами походили на творения безумца. Казалось, его обитатели старались одновременно укрыться от всех возможных бед — и доказать своему пришедшему из холодной ночи злобному богу, что славят его каждой секундой своей жизни. Для Витьки, ещё недавно считавшего, как и многие другие мальчишки Севера, стихийные язычники, единственным богом — Солнце, то, что он видел, было непонятно, но и отвратительно. Просто на ощущении, инстинктивно.

— Отделение Мальвони… — Миларос указал рукой вперёд. 1-е тут же рассыпалось по обеим сторонам улицы, чтобы взаимно страховаться — и затрусило вперёд. Следом двинулись, точно так же рассыпаясь на стороны, оба взвода.

Дома выглядели нежилыми, но почти везде лежали трупы, валялось оружие, дымились развалины. В нескольких местах замечали раненых — но они совершенно не обращали на штурмовиков внимания; брошенные своими и умирающие…

Улицы казались заколдованными. Стреляли и взрывали по всему городу напропалую, а тут было тихо, и лишь башни впереди временами подавали голоса — но в другую сторону.

Во многих дворах двери были высажены, внутри снова лежали трупы — изувеченные до неузнаваемости. Непонятно было, зачем и почему с такой жестокостью свои убивали своих, что делили? Не верилось и в другое — в то, что их ещё не заметили. Две с половиной сотни солдат движутся по улицам совсем рядом, и что — их не видит никто с высоты шестидесяти метров?! Чем они там уж настолько увлечены-то?!

Очевидно, Миларос подумал о том же, потому что остановил группу возле каких-то распахнутых ворот, на которых — неожиданно ярко и красиво, золотом на синем — виднелись странные геометрические знаки. «Золотом, что ли, выложено?» — машинально подумал Витька. Между створок нелепо торчал сгоревший в чёрный коробок танк. Очевидно, его подбили гранатой откуда-то с верхних этажей пятиэтажки. За танком, у поворота, маячили ребята из отделения Мальвони. Один из них подбежал, что-то доложил Миларосу, тыча стволом в соседнюю улицу. Лейтенат кивнул…