Олег Верещагин - Там, где мы служили...

— Так, второе, вы тут? — в дверь всунулся Скобенюк. — Ну и отлично. Здесь и обустраивайтесь для обороны. Пробейте ещё пару амбразур.

— Сквозняк же будет, — серьёзно подал голос Ник.

— Ничего, клизмой полечитесь… Тебе одному на этой кровати не страшно?

Отделение засмеялось. Из коридора кто-то крикнул:

— Товарищ лейтенант, куда раненых?!

— Сейчас! — махнул рукой Скобенюк. — Да, и пошлите кого-нибудь вниз в подвал, там жратвы выше крыши.

— О, это дело, — обрадовался Джек, приподнимаясь. — Мы порубаем, а они, — он кивнул в окно, — пусть на топоре посидят.

— На колуне, если уж ты такой знаток жаргонного русского, — поправил лейтенант. — Всё, я пошёл, вы у меня не одни. И давайте работайте!

— Так, правильно, — Джек встал окончательно. — Куда там Кайса провалилась?.. Вик, Майкл, сходите за жратвой, только осторожно!..

…Коридоры были полны суетой — снова заваливали мешками окна, перегораживали проходы, выверяли секторы для стрельбы, тащили боеприпасы. В нескольких местах брустверы вполне спокойно складывали из вражеских трупов. Здесь же лежали — и немало — убитые штурмовики; запорошённые пылью, громоздкие по сравнению с мелковатыми махди — и в то же время почти все с юными лицами…

— Почему их не уберут? — мрачно спросил Витька у ванРайка, сержанта из 6-го взвода. Тот словно бы непонимающе нахмурился, потом сказал равнодушно:

— А зачем? Утрясётся — соберём, им уже всё равно.

В этом была даже не железная — стальная логика. Трупу всё равно, где лежать. А после победы будт ему уважение и вечная память…

Широкую лестницу в подвал перекрывали дверь — они входили в пазы между ступенями и при случае намертво клинились. Сейчас же были открыты. Вниз ещё прежние хозяева озаботились провсти проводку. Резко, сильно светили голые лампы из мутноватого стекла. Провода шли прямо по стенам, насмех прихваченные жестяными скобами. В свете этих шаров были видны штабеля ящиков вдоль стен справа и слева, многие — вскрытые. Человек пять штурмовиков или что-то искали, или складывали в рюкзаки пакеты и банки, зачастую — с непривычно-яркими незнакомыми наклейками. Подальше на надувных матрацах лежали раненые, около них находилось несколько санинструкторов. А ближе, возле самого входа, вповалку валялись десятка два трупов махди. У всех было перерезано горло, кровь растеклась тут и там и уже загустела лужами.

— Кто это? — спросил Витька. Сержант, отбиравший упакованные в красочный полиэтилен галеты, хмыкнул:

— Раненые. Их раненые.

— Резать-то зачем, пуль жалко, что ли?! — сердито спросил Витька. Сержант усмехнулся, смерив русского взглядом:

— Да мы их и пальцем не трогали, парень. Их свои жезарезали. И давно. Чтобы не возиться.

Фишер осознавал всю опасность того, что гарнизоны башен (ещё, кстати, не отбившие зиккураты до конца) окажутся отрезанными от бывшей тюрьмы. Он выделил второй взвод и ещё один — третий по счёту сформированный из пленых — и эти подразделения заняли господствующие дома на соединяющей зиккураты и яму улице, превратив их в опорные пункты и взяв под контроль весь путь.

Судя по всему, дворец Совета на самом деле был в руках штурмовиков. Но его постоянно атаковали. Аэродром и прилегающие кварталы тоже контролировались штурмовиками, хотя и подвергались частому (но крайне неточному) обстрелу из орудий. «Дмитрий Донской» и «Таран» контролировали припортовые кварталы и генеральную дорогу, бетонное покрытие которой, уложенное немецкими инженерами, не смогло разрушить даже время последних четырёх десятилетий во всём их ужасе.

Англо-саксонским войскам до столицы оставалось 76 километров.

Жара наплывала на город вместе с тучами, полными дождя. Первый январский день вместо снега оборачивался духотой и вонью разлагающихся тел. Отвратный запах впитывался в камни, в землю и, казалось, в самих живых.

Почти все поснимали куртки, напялив РЖ и снаряжение на голое тело. Вернувшаяся Кайса сидела за подоконником, осматривая улицу по секторам. Она видела, что в километре идёт бой между танками и пехотой с одной стороны — и пехотой с другой. Дрались местные.

Почти все ребята спали вповалку на кровати. Они здорово поработали, пробивая две амбразуры — в углах комнаты — и перегораживая их мешками с песком. А потом преспокойно завалились спать.

У лестниц продолжали стрелять, но довольно вяло. Кайса не прислушивалась. Спящие сопели. Майкл иногда тихо стонал. Шарло что-то бормотал. Эрих вдруг отчётливо сказал:

— эber der Himmel! Ja verstopfe du den abscheulichen Rachen endlich, Idiot! — и уже тише добавил: — Es aller sei dreimal verflucht… [39] О небо! Да заткни ты свою мерзкую пасть наконец, идиот! Будь оно всё трижды проклято… (немецк.)

Очевидно, он неудачно повернулся, потому что Олег сонно обругал его, а Витька сел, покачиваясь и не открывая глаз. Поднявшись на ноги, он потёр грязное лицо и… направился к окну.

— Эй, идиот, — дружелюбно окликнул его Ник, сидевший у левой бойницы с пулемётом на колене, — стой-ка.

— А? — Витька моргнул, огляделся и виновато улыбнулся. — А мне это… показалось, что я вообще дома. Хотел в окно посмотреть, как погода, гляжу — чего-то вы у меня в комнате все…

Он сел на пол неподалёку от Ника. Лицо Витьки стало грустным, он на самом деле в тот миг, когда просыпался, отчётливо слышал Колокол Первого Света на недавно отстроенной Дозорной Башне над Цной и сейчас очень хотел домой. Без интереса сбоку заглянул в бойницу. Зевнул, спросил:

— Что там, наверху-то?

— Молчат, — Ник плюнул в бойницу. — Может, они оттуда уже все попрыгали?

— Жди, попрыгают, — подал голос Джек. — Пока мы их оттуда штыками не скинем — хрен они слезут… Дай ты ему, Кайса! Красуется, пппп…

— Кому? — финнка повела винтовкой, хихикнула: — Да это суслик, Джек. Они нас проверяют.

— Там и снайпер где-то, — буркнул Ник.

— Так он там и не один, — ответила Кайса. — Ладно. Не мешай. Смотреть буду.

Она неспешно устроила удобней свй мощный бинокль и улеглась поудобней сама. Застыла.

Витька закрыл глаза. Ему опять захотелось спать, но в то же время мешали разные мысли, среди которых доминировало удивление: оказывается, вот в такой обстановке можно спать и видеть сны! Он вытянул ноги половчей и всё-таки почти уснул уже, но в коридоре вдруг заорали, перекрывая уже ставшую привычной редкую стрельбу, а потом начали палить с такой ожесточёностью, что все повскакали разом…

…Контратаковали сразу по обеим лесницам. Забросали площадки ручными гранатами и бросились вниз, стреляя изо всех стволов. Успели даже ворваться в коридор второго этажа.

Выскочив из комнатки первым, Витька едва не погиб тут же — здоровенный «синий берет», не ожидавший столкнуться нос к носу с мальчишкой, замахнулся штыком, но Джек, появившийся следом, ловко и молниеносно просунул ствол автомата под рукой Витьки и выпустил короткую очередь в упор. Потом подтолкнул застывшего русского: