Роберт Маккаммон - Граница [litres]

Дейв отдернул занавеску и выглянул в окошко. Там угрожающе низко нависало мрачное небо, но световых вспышек бьющихся боевых кораблей противника видно не было. То ли сражение прекратилось, закончившись поражением одной из воюющих сторон, то ли переместилось совсем далеко, на многие мили от Белой Обители.

Все пристегнули ремни. По внутренней связи раздался голос Гаррета:

– Леди и джентльмены, взлетаем через три минуты. Приветствуем вас на борту нашего вертолета, служить вам – для нас большая честь.

Надо отдать ему должное, голос его звучал уверенно и спокойно, – похоже, его совершенно не страшила перспектива управлять вертолетом номер один с президентом на борту, направляя его прямо в пасть к злобному врагу.

Несущие винты вертолета пришли в движение. Благодаря конструкции винтокрылой машины их шум приглушался до вполне терпимого урчания, чтобы президент во время полета мог работать.

Все сидели молча, но Этан всегда мог, внимательно глядя на человека, «слышать» его мысли, звучащие для него словно голос в темной комнате. Прощупывая сидящих вместе с ним людей, он был почти ошеломлен. Каких только чувств не испытывали летящие с ним в этом вертолете! И тогда он сделал лучшее, что можно было в его положении: откинул голову назад и закрыл глаза, оставив каждого наедине со своими мыслями и чувствами, а сам воспользовался возможностью немного отдохнуть.

Вертолет плавно поднялся в воздух и взмыл над горой Белая Обитель. Набрав высоту как можно ближе к облакам, он развернулся на юго-восток и со скоростью сто семьдесят миль в час помчался к своей цели.

Перед полетом Этан, Дейв и Оливия сходили в лазарет навестить Ханну и Никки. Ханна сильно исхудала, лицо ее осунулось, под действием лекарств реакции ее были заторможены. Сейчас ей можно было бы дать лет девяносто, она смотрела на всех растерянным взглядом, словно ребенок, потерявший родителей. Говорила неразборчиво, но, когда Оливия рассказывала Ханне, лежащей в постели, куда они собираются лететь, та смотрела на нее вполне осмысленно и слушала внимательно.

– А вы вернетесь? – спросила она шепотом, словно боялась, что громкий голос может воскресить монстра из мертвых.

Оливия протянула ей руку, и Ханна горячо схватила ее.

– Оливия, скажи, что вы вернетесь. Ведь мы тут без вас пропадем.

– Обязательно вернемся, – пообещала Оливия.

Она бы и сама была не прочь принять пару таблеток валиума и отдохнуть, но понимала, что должна, как однажды Дейв посоветовал Джефферсону, «держать хвост пистолетом». Не важно, что их ждет впереди, но ей нужно быть там со всеми и все видеть своими глазами. Винсент бы ее одобрил, думала она.

– И Пантер-Ридж без вас долго не продержится, – продолжала Ханна.

Она вдруг вздрогнула, будто ее пронзила какая-то мысль, и пальцы ее крепко сжали руку Оливии.

– А где же Джей-Ди? Мне нужно его увидеть.

– Он где-то здесь, – ответила Оливия. – Недалеко.

– Ты у нас главная, – сказала Ханна. – Ты всегда была главная. Вы обязательно должны вернуться. Ты и Дейв, вы оба. А это там кто, Этан? У меня совсем испортилось зрение.

– Да, это я, – сказал Этан.

– Я видела тебя… когда ты вбежал на ту стоянку. Возле школы. И видела, что случилось с легковушками и грузовиками.

Она снова попыталась сосредоточить взгляд на Оливии.

– Они вдруг все стали живые, – продолжала она, словно делясь с ней какой-то сокровенной и ужасной тайной. – Дейв приказал никому об этом не говорить, и я его послушалась. Этан!

– Что?

– Ты уж защити там их. Они должны обязательно вернуться в Пантер-Ридж. Все вы должны.

– Он сделает все, что может, я это знаю, – сказала Оливия. – А ты отдыхай, постарайся выспаться как следует. Принести вам чего-нибудь перед отправлением?

– Времени, – слабым голосом ответила старушка. – Побольше времени.

Она уже ускользала от них куда-то, и Оливия очень надеялась, что Ханна засыпает и сны принесут ей чувство безопасности. Они оставались возле ее постели до тех пор, пока Ханна не отпустила руку Оливии, лекарства вновь погрузили ее в забытье, и она хотя бы на время покинула этот истерзанный войной мир.

– Мне нужно повидать Никки, – сказал Этан. – Вернусь через несколько минут.

Он нашел Никки в соседней палате с бледно-зелеными стенами, на которых висели литографии с изображениями цветов; она сидела в кровати, подложив под спину подушки, рядом стоял столик с лампой. На столике – пластиковая чашка с апельсиновым соком и синяя тарелочка с недоеденным сэндвичем с арахисовым маслом и вареньем. Когда Этан заглянул в палату, она листала старый номер какого-то журнала.

– Привет, – сказал он, стараясь как можно точнее подражать интонациям пятнадцатилетнего парня. – Можно войти?

На него внимательно смотрел ее единственный темно-карий глаз. Звезда на глазной повязке сверкала, отражая верхнее освещение, которое питалось энергией, выработанной древней, в миллионы раз старше ее, технологией. Никки недавно приняла душ, и на лицо ее вернулся румянец, светлые волосы теперь были чистые и тщательно причесаны. Добрый знак, подумал миротворец, она ест и пьет, и читает, хотя чтение о том, что было когда-то, но чего теперь нет, да разглядывание красивых картинок вряд ли способствуют оздоровлению душевного состояния организма, пораженного глубоким унынием.

Он понимал, что Никки очень скучает по Этану. Она отправилась с ним в этот поход, потому что верила ему, а он покинул ее, даже не попрощавшись. Вины мальчика в том не было, так надо было ради него самого, так было задумано с самого начала, с того момента, как миротворец прибыл сюда. Да, жестоко, да, несправедливо по отношению к ней, но, действуя во благо многих людей, миротворец был способен понять чувства каждого из них.

Он существовал уже очень давно, гораздо дольше, чем Никки Стэнвик могла представить. Понять до конца, что он такое, ей было не по силам. Но и он за все долгое время своего существования ни разу не попадал в подобную ситуацию и вот теперь стоял и не знал, что сказать.

Этан знал, о чем она сейчас думает: пригласить его войти или нет, и хотел уже сделать шаг назад, повернуться и уйти, чтобы навсегда избавить ее от себя, но…

– Да, конечно, – ответила Никки тихо, еще неуверенно, но видно было, что она и сама хочет дать ему возможность объясниться.

Он вошел в палату.

– А здесь у тебя неплохо, – сказал Этан.

– Нормально.

– У тебя есть все, что требуется?

– В общем, да.

– Непривычно только, когда без окон. Жутковато.

– Жутковато, – повторила она с усмешкой. – Странно слышать такое от тебя.

– Да… – Он нерешительно помолчал, но потом закончил: – Да, я тебя понимаю.

– Только не пытайся говорить, как он, – сказала она. – Ты же не он. Так что не стоит прикидываться.