Роберт Маккаммон - Граница [litres]

И все ведь случилось так легко! Четырнадцать лет назад в дождливый понедельник на автомобильной стоянке в Литтл-Роке, штат Арканзас, в небе показалась переливающаяся радуга, тридцатилетний лучший продавец месяца Леон Кушман любовался ею из окна своего тесного офиса, и на него вдруг снизошло откровение.

«А пошла она к черту, эта торговля автомобилями! Если человек хочет заработать реальные деньги, он должен дарить людям радугу.

Он должен… сотворить новую религию.

Он должен рискнуть по-крупному и заставить людей поверить словам, которые потекут из уст его, как елей, как сладкое вино.

Я смогу это сделать, – решил Леон Кушман. – Я, сын прогоревшего торговца мебелью, который в дешевом мотеле ушел очертя голову в недельный запой, а потом пропал вообще и разрушил нашу семью.

Клянусь Богом, я смогу подняться над всеми. Я смогу подарить им радугу… Я смогу сделать из них хайроллеров, игроков по-крупному, хозяев своей судьбы. Главное, чтобы они сами думали так о себе… но разве это не то самое, что должен делать всякий вождь, всякий пастырь своих овечек?

Да, да! И Регина поддержит меня, тоже станет стараться, ее головка тоже способна рождать неплохие идеи.

Да!

Дверь в комнату отворилась – медленно, словно дразня и возбуждая любопытство.

На лбу Джефферсона Джерико снова выступили капли пота. По спине пробежал холодный озноб. Он ничего не мог с этим поделать; его крепкое тело шести футов и двух дюймов ростом тряслось от страха.

В комнату вошла она, чтобы поиграть со своей любимой игрушкой.

Одетая в элегантный халат с золотисто-черным узором, она вошла в комнату. Сегодня это была брюнетка… с длинными черными вьющимися волосами, голубоглазая, с крутыми дугами черных бровей и многообещающей улыбкой на роскошных полных губах. В прошлый раз она была блондинкой с пышной грудью, а миндалевидные глаза выглядели скорее азиатскими. А еще раньше… каштановые волосы, стянутые сзади в лошадиный хвост, смуглая кожа, сама маленькая и хрупкая, нечто среднее между бразильской пляжной девчонкой и калифорнийской красавицей. Он понял, что разные личины она примеряет на себя примерно так же, как он примеряет одежду, чтобы подходила к настроению. Наверняка они смотрят кино в каком-нибудь своем странном небесном кинотеатре, и их вдохновение питается образцами «театра теней» нашего мира.

– Мой милый Джефферсон, – сказала она, и он услышал легкое шипение, когда она произносила его имя… Впрочем, возможно, ему показалось.

Она подошла ближе, движение ее вышло почти скользящим. Секунда – и вот она стоит перед ним… будто на экране сменился кадр. Нынче она с ним одного роста и слишком худощава. Очень густые ресницы. Интересно, подумал он, они что, читают и модные журналы семидесятых годов двадцатого века и хранят эти образы про запас – мало ли, может, пригодятся потом?

В этом облике она очень красива. Но Джефферсон знал, что иногда облик на мгновение исчезал; и когда такое случалось, его накрывала жуткая волна страха и в самой примитивной части его существа копошилось что-то мерзкое. Он заглянул ей в лицо и подумал, что глаза ее излишне светлы. Почти белые, и зрачки не круглые, как у людей, а щелки, вертикальные, как у кошек. И как только он об этом подумал, цвет ее глаз изменился, став насыщенно-синим, а зрачки округлились.

– Так тебе больше нравится? – спросила она с хрипловатым смешком, но сам голос звучал высоко и мягко, как у маленькой девочки.

Ей не всегда сразу удается правильно подобрать и голос.

Ему показалось, что он ответил «да». Но наверняка этого сказать не мог; все происходящее было для него как сон, по краям размазанный и нерезкий, и собственный голос он довольно часто слышал, словно некое эхо, долетевшее до него откуда-то из запредельного далека.

– Ты тоже очень неплохо выглядишь, – сказала она.

Потом потрогала пальчиком узел его галстука. Пальцы ее, пожалуй, тоже длинноваты, и белые ногти похожи на пластмассовые.

– Мне на тебя очень приятно смотреть.

Она приблизила к нему лицо и глубоко заглянула ему в глаза своими синими глазами, словно выбирала, с чего начать вскрытие.

– Мой Джефферсон пришел поиграть со своей девкой, – сказала она, но тут губы ее дрогнули. – То есть я хотела сказать… с деткой.

– Да, – ответил он… или это снова лишь показалось? – С деткой.

Руки ее – ох, неужели и пальчики тоже укоротились и стали нормальной длины? – порхнули к его лицу, и она медленно провела по его щекам ладонями сверху вниз, к подбородку. Улыбка оставалась неизменной, но она удивительно искусно умела изобразить настоящую человеческую улыбку, и за открытыми губами открывались идеальные человеческие зубы. Однако глаза ее никогда не мигали, и это больше всего его беспокоило. Никогда ему не приходилось это видеть. Может быть, просто не умела, хотя иногда он мысленно молил ее: «Моргни, прошу тебя… моргни хоть разок…» Это был крик души охваченного тревогой человека, но она все не моргала и ни разу даже не обмолвилась об этом, хотя он прекрасно знал, что она читает все его мысли.

Он чувствовал это, чувствовал, как она проникает внутрь его существа и исследует его. Она была очень любопытна, ее интересовало все. Словно переворачивая огромные пласты его жизни, она внимательно разглядывала все, что под ними скрывалось. Она все про него знала, причем, возможно, с самой первой их встречи.

Когда это было? Время – вещь эластичная, мы о нем ничего не знаем. Может быть, месяца через два после того, как Регина подкралась к нему с пистолетом? Когда он, Алекс Смит, Дуг Хаммерфилд и Энди Уоррен сели в Нью-Идене на грузовичок и попытались поискать горючее. Был уже конец июня, небо в тот вечер так и сверкало синими молниями; они двинулись на юг, но успели проехать всего несколько миль.

– Джефф, – вдруг нервно заговорил сидящий на заднем сиденье Дуг. – Давай лучше повернем обратно. И так слишком далеко заехали. Как думаешь?

Кругом царил сплошной мрак, только небо озарялось вспышками. Канистры и шланги для перекачки бензина – если, конечно, они найдут оный – лежали в кузове их машины. В окрестностях Нью-Идена заправочные станции давно не работали, кончилось горючее. Проблема состояла еще и в том, что жителям Нью-Идена в поисках горючего приходилось ездить все дальше и, соответственно, тратить все больше бензина. Весь мир был окутан мраком, только фары светились в темноте, да и то одна из них горела все хуже.

– Поехали назад, – сказал Алекс. – Здесь ничего нет.

– Завтра еще раз попробуем, – прибавил Дуг. – Когда будет светло.

– Ладно, – согласился Джефферсон. – Поехали.

Он направил грузовик на грунтовку, чтобы развернуться, и вдруг они увидели, что прямо перед ними в тусклом свете фар стоит группа из двенадцати безликих, облаченных во все черное солдат-сайферов. Эти твари уставились в растерзанное вспышками небо, направив туда же оружие.