Саша Ино - Зверь. Слёзы Неба

— Нет. Нет смысла продолжать агонию, мне придется тебя убить… Каруман на секунду зажмурился.

— Ты серьезно… Каруман…

С неба упал белый клочок, напоминающий снег, но на этот раз вниз парило белое перо. Вскоре за первым последовали следующие, застилая мрак небесной бездны хлопьями белоснежных пушинок.

— Слезы неба, плач вампира… — протянул Натан с заметной обидой. — Плачешь. Получается, ты все решил. Что ж, сволочь, это достойный финал… Естественно, Каруман, для меня ты оставил только смерть.

— Для меня это решение стало самым тяжелым за всю мою вечную жизнь. Но сейчас я понимаю, что другого пути нет, — Каруман с горечью покачал головой. — Во всем, что случилось, виноват я один. Я ошибся в своей теории… И я расплачиваюсь потерей тебя!

— Надеюсь, тебе очень больно, — отозвался Натан.

— Да, очень, — прошептал его нуклеар, подставляя ладонь под перья. — Но все равно, у меня хватит духу, и я смогу забрать твою жизнь, остановить столь неистовое и объятое вечной ненавистью сердце. Натан, я заберу твою боль, жаль, что только убив тебя я смогу это сделать… Ведь я хотел бы убаюкать тебя в своих руках, подарив всю любовь, на которую был только способен. Однако… мои чаяния пошли прахом, я словно ослеп и не видел твоих желаний, твоих тревог, твоей боли. Я виноват… Но все равно мир людей должен освободиться от зверя…

— А, да, конечно, наш драгоценный мир людей… Будь они прокляты! Ты убиваешь меня ради их жизни? Да?

— Да… Прости, выбирая между вами, я отдал предпочтение людям, — Каруман прижался лбом ко лбу нуклеара и проговорил с чувством, — если бы не мои давние бесчинства, не мое ослепление злобой, не было бы столько боли. Я создавал себе подобных из людей. Я даровал им знания и силу. Я благословлял кланы на кровавые пиры. И вот, смотри, как все обернулось… Глядя на тебя, я понимаю, насколько я был глуп и жесток. Мое равнодушие и опьянение всевластием привели моего самого любимого мальчика к безумию…

— Заткнись, придурок! — яростно проговорил Натан. — Не смей называть меня своим… Ты предатель! Однажды я доверился тебе, и все, что я у тебя просил тогда — не предавать меня, а ты… ты…

Натан замолчал и, насколько позволял нефрит за спиной, отвернул от вампира голову.

— Я предал тебя, — кивнул Каруман. — Я виноват. Я же сказал, кроме меня никто не должен отвечать. Но и свои ошибки я исправлю…

— Я ошибка, да? Мои чувства — ошибка? Мои мысли? Мое дыхание и сердцебиение? Я не нужен, так? — Натан печально улыбнулся. — Теперь ты это признаешь. Почему, Каруман?

— Что почему? — вампир повернул к себе лицо Джулиани.

— Мой вопрос тебе… Почему? — прошептал тот. — Почему, когда я говорил, ты не оставил меня в покое и не отпустил… Тогда в гетто, я бы ушел и…

— Все равно, рано или поздно охотники бы загнали тебя.

— Рано или поздно… — повторил Натан. — Я бы мог долго от них скрываться с моими-то силами. Да, я бы жил в вечной гонке, но мне не привыкать… Я бегал бы от охотников, но я бы жил. Понимаешь? А с тобой… Что я видел? Мрак дремоты в глухом гробу и одиночестве, зная, что ввергнут в этот тихий ад руками единственного близкого существа, клянущегося в любви ко мне? Каруман, почему? Я не понимаю. Почему ты был так эгоистичен, что не увидел этого… Почему? Раз любил… Почему?

— Я не смог отказаться от тебя, — тихо прошептал Каруман. — Я так тебя люблю, Натан… Увидев тебя впервые, я понял, насколько ты особенный! Даже если бы я встретил тебя человеком, то не прошел бы мимо… Натан, в тебе заложена такая сила, такая прекрасная душа, я… Я оказался безоружен перед ее очарованием.

— Поэтому всегда предпочитал мне людей?

— Прости…

— Отпусти меня, Каруман… Если любишь, то дай мне пожить?!

— Не могу, извини, — заставил себя выговорить Тремерс.

Лицо Натана исказила злоба.

— Почему, Каруман?! — закричал он. — Почему люди? Почему я обречен делить тебя с ними? Почему я всегда должен им уступать? И тебя, и свою жизнь, и все, что у меня было! Что в них такого? Ты… Хочешь убить… Меня… Из-за этих тупоголовых овец, меня гнобивших! Почему? Я спрашиваю! Почему?

Каруман приложил палец к губам Натана, и он замолчал.

— Я расскажу, — проговорил Тремерс. — Я жил здесь с начала времени, которого нет. Мой мир наполняли одиночество и пустота, а потом боль от обжигающих лепестков тоски. Однажды я узрел мир, прекрасный в своих красках. И я ступил в него… Люди, они поразили меня своими эмоциями и парадоксами. Люди, они прекрасны… С их слабостью, обидами, беспомощностью, из-за которой их снедает зависть. Они смертны, поэтому так отчаянно тратят свои эмоции, пытаясь хоть как-то зацепиться за жизнь и остаться в памяти. Они не злые… Они несчастные и потрясающие. Среди людей я жил, среди них я встретил тебя, Марию… Понимаешь, люди — единственные существа всех измерений, способные вдохнуть жизнь в другого и зажечь в чужой душе огонь надежды. Я не могу допустить их исчезновения. Я не должен потворствовать истреблению самого прекрасного и самого глупого творения… Поэтому, мой любимый, я выбираю людей. Они должны жить, пусть даже ценой наших с тобой мучений…

Натан засмеялся.

— А ты жестокий, Каруман, — произнес он, усмехаясь. — Ты даже не знаешь насколько! Ты с кровью впитал мою жажду быть понятым. Ты создал иллюзию моей мечты, а потом потребовал за это отказаться от жизни. А меня ты спросил? — вампир сорвался на крик. — У меня ты узнал, хочу ли я чем-либо жертвовать ради людей? А? Ты же решил за меня! Ты знал, какой я, но ты не смог отвалить от меня, похотливый козел! Почему ты не выбрал кого-то другого в нуклеары, того, кто готов был жертвовать людям свою жизнь? Для меня… Ты… Нет слов!

Натан снова засмеялся.

— Не бойся, я буду рядом с тобой, — Каруман стер с лица нуклеара холодную испарину, — я тебя не брошу…

— Лучше бы бросил, эдак лет шестьдесят назад. Мне твоя любовь не нужна, Каруман, мне нужна свобода, жизнь и месть… А не твоя нежная тирания!

— Я не могу позволить тебе… убивать, но ради нашей любви я высвобожу твою израненную душу.

— Только не говори, что делаешь это ради меня, а то я помру раньше времени от смеха.

— Прости меня, — проговорил Каруман и со всей силы ударил кулаком по плите.

Нефрит треснул, и на землю упали два острых осколка. Один здоровый, похожий на шип, а второй более узкий и плоский, как наконечник копья.

Тремерс взял в руки осколок, что был больше. Натан вздрогнул, смотря, как блестит опасный камень в руках его нуклеара.

— Прости… — повторил Каруман и с размаху всадил острие в сердце нуклеара.

Натан вскрикнул, его глаза расширились от боли. Землю оросила яркая, как само пламя, кровь.

— Придурок… — прошептал Джулиани, его дикие глаза пульсировали. — Ты промахнулся…