Кристофер Паолини - По ту сторону звезд [litres]

Огромный зал, серый и золотой, с рядом окон, за которыми простиралась космическая тьма. Звезды мерцали в глубине, и в их тусклом свете сиял полированный пол и колонны из рифленого металла.

Плоть-которой-она-была ничего не могла разглядеть в потайных углах почти бесконечного зала, но она чувствовала взгляды неведомых и враждебных разумных существ, следивших… следивших с неутолимым голодом. Штыри страха пригвоздили ее к месту, и она не ничего не могла сделать, чтобы облегчить этот страх: скрытые наблюдатели оставались невидимыми, хотя она чувствовала, как они подползают ближе.

Тени искажались, бурлили, порождая непостижимые формы… проблески образов: невидимый ящик. Внутри него с безумной яростью бьется нарушенное обещание. Планета, окутанная чернотой, чреватая злобным разумом. Потоки огня извергаются с ночного неба: прекрасное, пугающее, душераздирающе прекрасное зрелище. Башни накренились. Кровь кипела в вакууме. Земная кора дрожала, трескалась, выблевывала лаву на плодородную долину.

И худшее. Невидимые существа. Безымянные ужасы, древние, чужеродные.

Кошмары, которые обнаруживали себя лишь ощущением неправильности, искажением привычных углов…

Дзынь! Дзыынь! Дзззынь!

Пронзительный сигнал будильника вернул Киру в состояние бодрствования. Она сморгнула, растерянная, отупевшая. В первый момент ничего не могла сообразить. Потом вернулось понимание, кто она и где, и Кира застонала.

– Компьютер, выключи будильник! – прошептала она.

Голос прозвучал отчетливо даже сквозь покрывавшую лицо маску.

Пронзительный звонок умолк.

Несколько минут Кира полежала в темноте и тишине, не в силах пошевелиться. Неделя. Казалось, прошло больше времени – она как будто вечность уже была прикована к кровати. Но и словно только что закрыла глаза. Душный воздух давил на грудь, словно каюта очутилась глубоко под землей. Сердцебиение участилось.

– Ну же, давай! – сказала она Кроткому Клинку.

Пожелала, чтобы маска сошла с лица, а тело освободилось от паутины волокон, сковывающих все члены. Затем принялась тренироваться с чужью, совершать усилия то заодно с ней, то вопреки. Когда Кира наконец остановилась, живот сводили голодные спазмы и сон полностью слетел с нее, хотя свет она так и оставила приглушенным.

Кира выпила несколько глотков воды и попыталась уснуть. Провозилась дольше, чем собиралась – полдня по меньшей мере, – но наконец разум и тело расслабились, и она снова провалилась в желанное беспамятство.

Во сне Кира стонала и металась, терзаемая видениями, и никто не мог снять с нее это заклятие. «Рогатка» мчалась все дальше в неведомые глубины космоса.

С этого момента впечатления стали смутными и отрывистыми. Пустота и однообразие окружающей обстановки в сочетании с наведенной чужью спячкой сбивали с толку. Кира отделилась от происходящего, словно все это был сон, а она – бестелесный дух, наблюдающий извне.

Но в некоторые моменты она чувствовала себя очень даже телесной – когда упражнялась с Кротким Клинком. Тренировки казались бесконечными. Изменилось ли что-то в ее отношениях с чужью? Наладился ли контроль? Кира не была в этом уверена, но продолжала тренироваться. Врожденное упорство – если даже не осталось иных стимулов – не позволяло сдаться. Она верила в пользу усердия. Не оставлять усилий – и она своего добьется.

Эта мысль служила ей утешением, когда что-то в тренировке шло наперекосяк. Провалы случались разные. Например, чужь отказывалась совершать нужные движения. Или же слишком остро реагировала – такого рода неудачи особенно смущали Киру. Или же подчинялась, но лишь в общем и целом, не беспрекословно. Скажем, Кира заказывала узор в виде роз, а получала круглые расползшиеся купола.

Трудная работа, безотрадная. Но Кира не оставляла стараний. И хотя порой Кроткий Клинок тоже чувствовал упадок сил – Кира замечала это по замедленной реакции или по узорам, которые он создавал, – она видела, что он готов к сотрудничеству, и это ее ободряло.

Когда «Рогатка» выскакивала из сверхсветового пространства, Кира покидала каюту и бродила по кораблю. Выпивала чашечку челла в камбузе. Занималась на беговой дорожке, приспособленной к невесомости, делала все посильные упражнения с эластичными ремнями. Этого не было достаточно, чтобы поддерживать мышцы в форме, – тут уж приходилось полагаться на чужь, – но приятно было перебить монотонные еженедельные занятия. Затем системы корабля вновь переключались на минимальную мощность, звучал сигнал сверхсветового перехода, и Кира возвращалась в свою затемненную пещеру.

Прошел месяц… месяц, а Кире порой казалось, она застряла во временной петле. Закрой глаза – проснись – высвободи руки и ноги – тренируйся – закрой глаза – проснись – высвободи руки и ноги – тренируйся…

Ей становилось все хуже. Она уже всерьез подумывала разбудить Грегоровича, Фалькони или Нильсен, поговорить с кем-то, но не стоило их тревожить ради короткого разговора. И время в пути может из-за этого увеличиться, если разбуженный выделит много тепла. Нет, как бы ей ни было одиноко, на такой риск Кира пойти не могла. Найти Посох Синевы куда важнее, чем утолить потребность в человеческом общении.

Два месяца. Теперь уже скоро. Вот что она говорила себе. Она отметила этот рубеж чашкой горячего шоколада и батончиком.

Тренировки с Кротким Клинком давались теперь легче. Или Кире хотелось в это верить. Удавалось придавать Кроткому Клинку новые формы и удерживать их. Это же прогресс, верно?

Кира верила, что так оно и есть, но боялась, не обманывается ли, всецело выпав из реальности.

Теперь уже скоро…

Уже скоро…

На сей раз Кира проснулась не по будильнику, а от неторопливо нарастающего света.

Она открыла глаза. Поначалу она просто лежала неподвижно, не испытывая никакой тревоги, ощущая силы и спокойствие, полная ожиданий. Затем заметила, что у ее ног уселся сиамский кот: беловато-серый, слегка косоглазый, уши полуприжаты к голове. Кот зашипел и спрыгнул на палубу.

– Кира, ты меня слышишь?.. Кира, ты проснулась?