Кристофер Паолини - По ту сторону звезд [litres]

Она повернула голову и увидела Фалькони – он сидел рядом с ней. Кожа вокруг рта позеленела, словно его мутило. Лицо осунулось, глаза ввалились. Он улыбнулся.

– С возвращением!

Внезапно она все вспомнила: «Рогатка», сверхсветовой перелет, медузы, Посох Синевы…

Кира вскрикнула и попыталась сесть. Это было не так-то просто: что-то давило на грудь и руки.

– Мы в безопасности, – сказал Фалькони. – Теперь ты можешь вылезать.

Он постучал костяшками пальцев по ее плечу.

Она посмотрела на себя и увидела бесформенную оболочку из черных волокон, облегающую ее тело, не дающую сдвинуться с места. «Отпусти меня!» – подумала Кира, поддавшись приступу клаустрофобии. Она передернула плечами и снова вскрикнула.

Издав сухой, скользящий звук, Кроткий Клинок ослабил свои оберегающие объятия и размотал тугую пелену вокруг ее тела. Легкий каскад пыли соскользнул с ее боков на пол, наполнив воздух серыми завитками.

Фалькони чихнул и потер нос.

Мышцы Киры запротестовали, когда она оторвалась от матраса и уселась, осторожно выпрямив спину. Она вновь обрела вес: приятное ощущение. Попыталась заговорить, но во рту пересохло: из горла вырывалось только какое-то кваканье.

– Держи, – сказал Фалькони и протянул ей пакет с водой.

Она кивнула в знак благодарности и втянула воду сквозь соломинку. Затем вновь попыталась заговорить:

– У нас… у нас все получилось?

Голос огрубел с непривычки.

Фалькони кивнул:

– Более-менее. Есть пара поломок, но корабль уцелел. С Новым годом! Добро пожаловать в две тысячи пятьдесят восьмой. Прямо по курсу – Жукха.

– Жукха?

– Так называют звезду морпехи.

– В этой… в этой системе есть медузы или жути?

– Похоже, нет.

На душе полегчало: стало быть, им удалось опередить инопланетян.

– Отлично.

Кира осознала, что концерты Баха все еще звучат.

– Компьютер, выключи музыку, – сказала она, и динамики умолкли. – Как давно…

– Мы прибыли? Ну, где-то полчаса назад, плюс-минус. Я сразу же пошел к тебе.

Фалькони облизнул губы. Он по-прежнему выглядел так, словно его вот-вот вывернет наизнанку. Кира узнала симптомы; восстановление после крио всегда было геморроем, и чем больше времени проводишь в криокамере, тем хуже.

Она сделала еще глоток.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально… Странновато, но я в норме. А ты?

Он встал.

– Как двадцать килограммов дерьма, набитых в десятикилограммовый мешок. Но я выкарабкаюсь.

– Детекторы что-нибудь засекли? Или…

– Посмотри сама. Когда-то система была определенно заселена, вот так-то. Ты не услала нас в никуда. Я поднимаюсь в рубку. Присоединяйся к нам, когда сможешь.

Когда он подошел к открытой двери, Кира спросила:

– Все целы?

– Да. Драные, как собаки, но мы все здесь.

Он вышел, и дверь за ним затворилась.

Кире потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. У них получилось. У нее получилось. Сложно поверить. Она сжала и разжала кулаки, повела плечами, слегка напрягла мышцы по всему телу – они онемели от пребывания в дремоте, но, кажется, функционировали.

– Эй, чудик, – позвала она. – Ты цел?

Грегорович ответил не сразу. Хоть голос разума корабля был синтетическим, но все равно звучал квело, сонно:

– Поломки бывали раньше. Поломки есть сейчас. Но фрагменты составляют прежнюю сокрушенную картину.

Кира хмыкнула:

– Да, вижу, ты в норме.

Она попыталась выйти в дополненную реальность… но ничего не получилось. Попытавшись еще пару раз, она прикрыла веки и не ощутила под ними те контактные линзы, которые ей дал Вишал. Она коснулась кончиком пальца правого глазного яблока, но опять-таки не нащупала линзу.

– Вот дерьмо, – вырвалось у нее.

Должно быть, Кроткий Клинок снял или поглотил линзы в какой-то момент в течение нескольких недель ее долгого сна.

Кире не терпелось увидеть планетную систему, в которую они прибыли. Она оделась, наскоро умылась и поспешно вышла из каюты. Заскочила на камбуз, чтобы глотнуть еще воды и перехватить пару батончиков. Жуя на ходу, поднялась в рубку.

Экипаж присутствовал в полном составе. Энтрописты тоже были там. Как и Фалькони, все выглядели изможденными: волосы всклокочены, лица позеленели, под глазами – темные круги. Воробей казалась самой истощенной, и Кира вспомнила, что ей сделали операцию, прежде чем погрузить в крио.

Все, что произошло в системе Шестьдесят первой Лебедя, теперь казалось далеким и туманным, но Кира отдавала себе отчет, что с точки зрения экипажа они покинули ту систему буквально только что. Для них этих трех месяцев словно бы не существовало. Однако для нее эти месяцы были гораздо более насыщены реальностью. Даже в наведенной Кротким Клинком спячке сохранялось течение времени. Она чувствовала вереницу прошедших часов и дней, движение во времени было не менее отчетливым, чем движение в пространстве. События в системе Шестьдесят первой Лебедя отошли в прошлое. А произошедшее на Адре – и того дальше.

Неумолимый ход времени притупил острую боль ее горя. Воспоминания о смертях на Адре все еще были мучительны, и с этим уже ничего не поделаешь, но они ослабли и выцвели, лишились яркости, которая причиняла ей столько страданий.

Когда она вошла в рубку, все обернулись к ней, а затем снова сосредоточились на голограмме над центральным столом: схеме планетной системы, куда они только что прибыли.

Кира стала изучать изображение, опершись на край стола. Вокруг небольшой тусклой звезды угнездилось семь планет: один газовый гигант и шесть планет земного типа. Каменистые планеты стеснились вблизи звезды. Самая дальняя была расположена всего в 0,43 астрономической единицы от светила. Затем прогал, разреженный пояс астероидов и газовый гигант на расстоянии 0,61 астрономической единицы. Ближе к звезде, между второй и третьей планетами, – узкий пояс космических обломков.

Холодок узнавания пробежал по спине Киры. Это место было ей знакомо. Она видела его раньше в снах; больше того: ее вторая плоть, Кроткий Клинок, ступала на эти планеты много раз в далеком прошлом.

Вместе с узнаванием пришло успокоение: ее выбор был верен. Она не стала жертвой иллюзии и не ошиблась в выборе цели. Кроткий Клинок не ввел ее в заблуждение. Она правильно определила, где находится Посох Синевы… если только он все еще оставался в этой системе после стольких лет.

«Дармштадт» и «Рогатка» были обозначены на голограмме яркими значками, но Кира увидела еще и третий значок, рядом с марковским пределом, расположенным – из-за малой массы звезды и компактных орбит планет – всего в сорока восьми часах полета с ускорением 1 g от Жукхи (если учитывать торможение до полной остановки; в противном случае хватило бы тридцати шести часов).