Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

Тамплиер посмотрел на ключ.

— Вы с ним закончили? — спросил он.

Вопрос был искренним. Он видел, как очень немногие заключенные уходили от Айзенкрамера и его охотников на ведьм живыми, независимо от того, были ли они виновны или невиновны.

— Далеко не так, — сказал генерал Охотников на ведьм. — Мастер Хоррвиц, позвольте представить вам Раанока.

— Мне не нужно знать имя еретика, — содрогнувшись, сказал Хоррвиц. — И ему, конечно, не нужно знать мое.

Айзенкрамер проигнорировал его.

— Раанок здесь — перебежчик, — сказал он Хоррвицу. Охотник на ведьм указал на запутанную коллекцию талисманов, амулетов и медальонов, висевших на шее мародера с помощью кусочка его трубки. — Он переходит от отряда к отряду, от чемпиона к темному чемпиону, предлагая свои таланты всем и каждому из Разрушительных Сил.

Айзенкрамер вытряхнул чашечку своей трубки на обрывок пластины, все еще свисающий с плеча мародера, прежде чем снова наполнить ее дурно пахнущим табаком из мешочка на поясе.

— Это не двурушничество и не трусость. Разорительные чемпионы поднимаются, а затем неизбежно падают — и когда они это делают, это не идет на пользу их последователям. Нет, то, что мы имеем здесь, это не трусость. Это упрямый прагматизм. Самая великая добродетель, — сказал Айзенкрамер, направляя оскорбление на воина Хаоса.

— Он дал вам информацию? — спросил Хоррвиц.

— Из всех моих жалких образцов, — сказал Айзенкрамер, говоря о своих пленниках и орудиях пыток, — этот негодяй из пустоши испытал нас и себя. Он кричал, но ничего не сказал. Он бился, но не сдавался. Он истекал кровью, но не сломался. Нет, Раанок не трус.

— Тогда зачем тратить время на его пытки? — спросил храмовник. — Почему бы просто не даровать ему покой Бога-Короля?

— Это был ваш долг, сэр, — предупредил Айзенкрамер. Охотник на ведьм указал длинной трубкой на талисман в форме восьмиконечной звезды. Это была вариация символа, который Хоррвиц видел у многих дикарей из Царства Теней.

— Этот знак, в этом грубом дизайне, был замечен моими жрецами и охотниками на ведьм на мертвых и умирающих, оставленных после продвижения Архаона. Его можно найти на шеях, на доспехах и в плоти его павших последователей.

— Этот негодяй путешествовал с Архаоном?

— Да, — подтвердил Айзенкрамер. — Какое-то время.

— И он признался в этом? — спросил Хоррвиц. Айзенкрамер обошел прикованного Раанока. Он кивнул в знак признательности и снова раскурил трубку.

— Ведьма или еретик — это вместилище лживой плоти, содержащее сокровище тайн внутри, как сундук. И, как сундук, следователю нужно только найти правильный ключ, чтобы открыть секреты внутри. Но здесь так много ключей.

Айзенкрамер внезапно оживился, рассказывая о своей работе. Его страсти. Его призвании. Хоррвиц знал, что его лицо было маской отвращения. Айзенкрамер кивнул храмовнику и немного самому себе.

— Я знаю, ты расстроен из-за Эшенбека и Штрауса. Особенно Штрауса, — сказал Айзенкрамер. Он подошел к фолианту в черной коже, в котором писал его писец, и пролистал страницы. — Но ты можешь винить в этом заключенного… двести тридцать два. Он утверждал, что его хозяин… — Айзенкрамер сверился с записями исповеди. — …Диомедисс Безликий, считал себя Вечным Избранником Темных Богов. Что он пытался вывести отряд Архаона на битву в замерзшем нагорье, с которого мы спустились. У стоячих камней Акхоракса. По словам помощника Безликого, Архаон и его звери устроили им засаду по пути, не оставив в живых никого, кроме этого несчастного негодяя.

— В нагорьях, — рассеянно повторил Хоррвиц. — Стоячие камни… Где Эшенбек и Штраусс потеряли свои жизни и то, что осталось от их человечности в отчаянии бойни. Их собственные и тех несчастных воинов, что окружают их.

— Как ты знаешь, — продолжал Айзенкрамер, медленно отступая к Рааноку, — мы также не нашли там отвратительного Архаона.

— Мы нашли смерть, — сказал Хоррвиц. Это прозвучало как обвинение. И снова Айзенкрамер сверился со своим отчетом о вынужденном истощении.

— Арашак Вар, — сказал генерал Охотников на Ведьм. — Еще один выродившийся военачальник с ложной надеждой в своем курганском сердце. Как и Архаон, слуга восьмиконечной звезды и чемпион зла во всех его ужасных формах.

— Но не Архаон, — парировал мастер Хоррвиц. Двое мужчин встретились взглядами.

— Нет, — признался Айзенкрамер. — К моему глубокому сожалению. Предатель, должно быть, обошел стороной высокогорье.

— Вы послали моих людей на бойню.

— Я послал их на бойню, — парировал генерал Охотников на Ведьм. — Это их священный долг — нести месть Бога-Короля полукровкам, измененным и мародерствующим дикарям этого темного царства.

— И все же вы позволяете целым войскам беспрепятственно проходить мимо нас, — обвинил храмовник, — они направляются на юг, чтобы принести пламя и клинок в земли Зигмара. Вы доверяете слову заключенных без имен и в кусках грязи, как эта штука здесь.

Хоррвиц прожег Раанока взглядом. Несмотря на дискомфорт от агонии и невыносимую тяжесть цепей, Раанок попытался выдержать этот взгляд, но Хоррвиц снова перевел его на Айзенкрамера.

— Только Архаон имеет значение… — сказал генерал Охотников на Ведьм.

— Для вас! — рявкнул Хоррвиц. — Для вас он — это всё, что имеет значение. Как вы можете проводить время здесь, в палатке своего палача, доверяя фантастическим рассказам проклятых, а не рекомендациям своих собственных людей?

— А ТЫ знаешь, где я могу найти мерзкого Архаона? — Айзенкрамер зарычал на рыцаря-храмовника. — Знаете ли ты, где находится судьба всего мира, чтобы я мог навлечь на него гнев преданности Бога-Короля по необходимости того, чтобы империя избежала своего конца?

— Нет, — признался Хоррвиц.

— Этот негодяй, этот трус, который не смеет встретиться с нами лицом к лицу, бежал на север. Он прячется в стране теней, где ни один разведчик не сможет отследить его шаг, ни одна гончая не последует за его прогорклым запахом. Все, что есть у охотника на ведьм, это раскрытие секретов и разумов, признающихся на раме, на дыбе, на краю невыносимой боли и мук, обмененных на правду.

— Души слуг Зигмара не могут быть поставлены на слово проклятых, — настаивал Хоррвиц. — На дыбе люди скажут все, что угодно. Все, что угодно, лишь бы положить конец их страданиям.

— И они это делают, — сказал ему Айзенкрамер. — Но ты думаешь, что на этом наши вопросы заканчиваются? Как ты думаешь, простому лжецу, еретику, который лжет самому себе, или живой лжи, которая является воинами разрушения, исполняют их желание? Нет. Ложным предоставляется ложная передышка. Ибо их страдания должны продолжаться до тех пор, пока они существуют. Пока мы не найдем наш общий путь… к правде.