Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

Каждый раз, когда его чувства охватывало отвращение, он находил несчастного, тихо умирающего в темноте. Подобно существам, с которыми они столкнулись выше, страдальцы ковыляли к ним, их бездонный голод заставлял их жаждать свежести плоти. Некоторые из больных казались по-настоящему потерянными, в то время как другие питались друг другом, их ненасытная болезнь заставляла их пировать самостоятельно. Как бог, даже Губительный, мог получать удовольствие от такой деградации, Хоррвиц не мог понять. Он приканчивал каждую шаркающую жертву, когда сталкивался с ней, даруя ей мир Бога-Короля своим клинком. К сожалению, ограничения не позволяли Хоррвицу держаться на таком расстоянии от зараженных врагов, как ему хотелось бы, и вскоре он был покрыт их кровью.

Наконец, его изнурительное продвижение замедлилось и остановилось. Отбрасывая свет фонаря за спину, он увидел в полумраке омерзительные лица жрецов-зигмаритов, храмовников и охотников на ведьм. Айзенкрамер ничего не ответил. Он просто бросил на Хоррвица пронзительный взгляд своих глаз, агрессивно попыхивая трубкой. Дурно пахнущий табак каким-то образом маскировал запах разложения.

— Что? — наконец сказал Айзенкрамер, не в силах скрыть от Хоррвица своего разочарования и отвращения.

— Мы ходим по кругу, — сказал храмовник. Он наблюдал за шелковистым дымом, струящимся из трубки охотника на ведьм. Дым уходил от него в сторону. Дул легкий ветерок. Хоррвиц обернулся и увидел трещину, проходящую через каменную стену. Это не было похоже на выход, и Хоррвиц раньше не обращал на это внимания. Однако свидетельство легкого ветерка изменило мнение для храмовника. Поведя мечом и наклонив броню, Хоррвиц протиснулся в узкое отверстие.

— Что ты делаешь, проклятый дурак? — прошипел Айзенкрамер. Но Хоррвиц продолжал идти, кряхтя и тяжело дыша, его наплечники едва не застряли между разбитыми камнями. Он чувствовал, как ветер усиливается на его грязном лице. Наконец, одним рывком смяв доспех, Хоррвиц выбрался из щели и вышел на то, что, как показал его фонарь, было разрушенной каменной лестницей.

— Шаги, — выдавил храмовник, побуждая Айзенкрамера и его священников следовать за ним. — Впереди.

Спотыкаясь о разбитый камень рухнувшей лестницы, с зигмаритами за спиной, Хоррвиц обнаружил, что и ветер, и вонь стали сильнее. Воздух был спертым по-другому: спелым, тяжелым. Рыцарь Двухвостого Cветила замер, когда трещина в стене открыла то, что в Пустошах считалось дневным светом. Они были над землей, но это была единственная хорошая новость.

Айзенкрамер протиснулся мимо храмовника. Генерал-охотник на ведьм почти дрожал от яростного неверия. Через щель они могли видеть внутренний двор замка. Он и пах, и выглядел как храм-хоспис во время вспышки оспы или чумы. Больные доминировали на сцене. Зараженные были повсюду. Крепкие воины стояли на заброшенных зубчатых стенах, неподвижные и спокойные в своих ржавых доспехах. Гноящиеся тела пострадавших были разложены почти на каждой поверхности. Голодающие. Вялые. Лишенные энергии. Все они были раздуты и демонстрировали ту же самую гниющую полость, где были их кишки и желудок. Некоторые питались несчастными, которые были настолько вялыми, что даже не могли заставить себя спастись от людоедского безумия.

В центре безумия находился тучный колдун, его грязная мантия едва прикрывала его раздутую фигуру. Он восседал на троне лени, его раздутое тело покоилось на куче таких же страдающих последователей. Его колоссальный желудок разорвался и лопнул в нескольких местах, но продолжал наполняться ужасным зеленым газом, который вытекал из разрывов. Символ жирной черной мухи на его одежде идентифицировал его как Лебруса Червоточину, чьи знамена Раанок указал им раньше.

— Нет… — прошипел Айзенкрамер, выходя через щель.

— Генерал! — крикнул Хоррвиц, пытаясь схватить охотника на ведьм. Мухи, которые раньше довольствовались тем, что кормились и откладывали яйца в плоть пораженных, поднялись в гудящем облаке черноты.

— Нет, — снова прогрохотал Айзенкрамер. Он зашагал через двор, и носы несчастных, больных Червоточиной, поднялись в присутствии свежего мяса. Айзенкрамер снял со спины огромный серебряный палаш. Поперечина была почти шириной с его плеч, а навершие представляло собой декоративный молот зигмарита. Пока больной ковылял к нему, протягивая голодные руки и когти, Генерал-Охотник на ведьм принялся за работу с безупречным клинком. Это казалось самоубийством или, по крайней мере, безумием слепой преданности своему Богу-Королю.

Это было ни то, ни другое.

Хоррвиц понял. Раанок завел их в ловушку и, что еще хуже, сбежал. Предателя Архаона, который, казалось, ускользал от них на каждом шагу, нигде не было видно в крепости. Чтобы решить судьбу зигмаритов, их окружили губительные слуги Повелителя Распада.

— За Бога-Короля! — взревел Хоррвиц, шагнув в щель в стене лестничной клетки, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Айзенкрамер выхватил длинный ствол своего пистолета и сделал один благословенный выстрел прямо в выпуклое, как у лягушки горло Лебруса Вормсхруда. Когда он попал в любимца Нургла, газы внутри раздутого колдуна воспламенились, разбросав мерзкие куски Червивого савана Лебруса по всему двору.

Внезапно страждущие появились повсюду, спотыкаясь об Айзенкрамера, они тянулись к Хоррвицу или карабкались, чтобы полакомиться останками своего лидера. Воины-жрецы Зигмара обрушились на них с сокрушительными ударами молота, в то время как храмовники разрубали больных надвое, а охотники на ведьм выхватывали пистолеты и стреляли в носителей чумы. Больные были на ногах. Все-почти-мертвые были на них. Зараженные похоронили зигмаритов в полноте их прогорклой плоти и впились в людей Айзенкрамера гнилыми пастями.

Это была настоящая бойня. Вонючая кровавая баня, окрасившая двор Ратскорна в желчный красный цвет.

Передвигаясь по разрушенной архитектуре, Хоррвиц вонзил свой клинок в умирающего и наполовину съеденного. Он даровал мир Бога-Короля как больным несчастным Повелителя Распада, так и своим собственным людям. Хельмут Хоррвиц не хотел видеть, как рыцари Зигмара страдают, как того хотели Темные Боги. Он не хотел видеть, как кричащие охотники на ведьм Айзенкрамера станут тем, против чего они боролись. Он не хотел видеть, как священники Бога-Короля будут вознаграждены мучениями за служение в течение всей жизни. Пока сьер Оберндорф, отец Стернталь и последний из зигмаритов тоже оказывали грубое милосердие умирающим, Хоррвиц обнаружил Вольфрама Айзенкрамера, стоящего перед ржавой опускной решеткой башни. Снаружи туман рассеивался. Войско, которое осадило крепость Ратскорн, отступало. Призрачные силуэты мародеров и зверолюдей поворачивались и уходили. Рыцари на лошадях поворачивали своих скакунов от замка, а чемпионы Хаоса удалялись.