Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

— Расскажи мне, сквайр, — попросил Кастнер. — А зачем нам тащить измученный личинками труп Юриана Спартака обратно во Флашфурт?

— Чтобы сжечь его, господин.

— Но чему это может послужить?

— Мы сожжем его перед народом, — сказал Эмиль, — чтобы он всегда помнил об этом. Так они будут знать его только как человека, а не как какую-то темную легенду своего прошлого.

— Ты не можешь убить легенду, — сказал Кастнер. — Юриан Спартак должен быть мертв в сердцах людей. Только уверенность в его конце должна оставаться на языке и далеко разноситься на крыльях праздных сплетен. Они должны увидеть, как горит чудовище, ибо тогда они не будут его бояться. Они не будут бояться того, во что он превратился. Они будут лучше подготовлены к тому, чтобы противостоять такому злу, если встретятся с ним снова.

— Разве такой поступок не таит в себе опасности, господин? — спросил Эмиль.

— Объясни.

— Разве мы просто не подвергаем невинных разложению, которое они предпочли бы забыть или вообще никогда не видеть?

Кастнер нахмурился.

— Неужели ты не понимаешь? — серьезно сказал Кастнер.

— У меня есть сомнения… — признался сквайр.

— По твоей руке ползет паук, — предположил храмовник.

— И?

— Ты отбрасываешь его прочь, — продолжал Кастнер. — Через несколько мгновений ты снова отряхиваешь руку — но там не было никакого паука.

— Разве это не хорошо? — спросил Эмиль.

— Это твой страх вернулся, — сказал ему Кастнер. — Страх, который теперь живет внутри тебя, придавая твоим кошмарам форму и функцию. Он притягивает тебя к себе и делает частью того, что ты ненавидишь. В глубине души ты знал бы, что тебе нечего отмахиваться, если бы паук все еще сидел раздавленный в твоем кулаке. Мы охраняем границы империи Зигмара. Мы патрулируем дороги и леса его древней земли. Однако мы не можем стоять на страже душ каждого из его народа. Действия будут говорить в наше отсутствие.

— Да, милорд, — послушно ответил Эмиль.

— Сколько женщин просыпается от детских криков и пережитых ужасов? Сколько сыновей Флашфурта отправилось бы в погоню за Юрианом Спартаком и его бандой разорителей? Многие ли хотели бы этого, если бы не холодок трусости в их костях? Жертвенность проедает свой путь через жертву, оставляя тьму, которую могут использовать Разрушительные Силы этого мира. Зигмар не породил целую нацию жертв. Народ должен иметь возможность жить спокойно. Есть причина, по которой мы сжигаем и хороним наших мертвых. Мы должны быть в состоянии двигаться дальше с чистой совестью. Жить своей жизнью, не задумываясь о том, что было и что могло бы быть.

— Да, господин.

Кастнер не был уверен, что сквайр действительно все понял. Он мягко натянул поводья, заставив Оберона отступить назад. Он перегнулся через волочащуюся за ним вьючную лошадь Эмиля и, потянув за веревку, привязывавшую к ней тело, освободил узелок с одеялом. Тело упало на дорогу с глухим стуком и брызгами гнилой мульчи и личинок. Грязное одеяло распахнулось, открыв взору Юриана Спартака. Спартак из Железной Реки. Спартак Черниговский. Спартак из Орды Перемен. Спартак из Капризной Плоти. Кислевит принял больше имен, чем форм, что затруднило бы его поиск, если бы не серия колдовских убийств, совершенных его боевым отрядом в деревнях и усадьбах вдоль Драквассера. Однако все началось во Флашфурте, и Кастнер твердо решил, что именно там все и закончится. Эмиль уставился на отвратительного чемпиона Хаоса, прежде чем инстинктивно отвернуться.

— Посмотри на него, — резко приказал Кастнер. Эмиль с отвращением повиновался. — Посмотри на это зло. Нечеловеческая плоть вырвалась наружу, но тьма все еще там, в своей Разрушительной Форме. Даже в смерти он хочет увести тебя от твоих мыслей — в место страха и сомнений, где он царит безраздельно. В смерти он делает это так же, как делал это в своем отвратительном полураспаде, там, куда ты выстрелил.

Эмиль посмотрел вниз на бесформенного воина. Его арбалетный болт все еще торчал в сгорбленном плече, где выросла вторая рогатая голова, жаждущая отделиться от первой плотью. Отвратительные паукообразные конечности какой-то новой трансформации бесполезно свисали с медвежьей шкуры его бронированной спины, а ноги и ступни воина были ногами ужасной птицы: чешуйчатые, когтистые и мощные. Кроме этого, в бойне и гниении почти ничего нельзя было разобрать. Терминус, меч Кастнера, вырубал, тесал и отрубал куски от этой штуки с холодной эффективностью. С серповидным посохом, расколотым надвое, и коронной эмблемой своего губительного покровителя, разбитой вдребезги, рыцарь Двухвостого Светила резко развернулся. Его широкий клинок храмовника был подобен циклонной Буре Плоти, которую Юриан Спартак обрушил на Флашфурт, Гарссен и Аресдорф и попытался нанести визит зигмаритскому храмовнику. Когда Терминус прорубил броню и хитин на спине проклятого воина, перерубив позвоночник чемпиона и почти разрезав его пополам, Спартак Капризной Плоти вспыхнул вызывающим рвоту цветком окончательных превращений, пока, наконец, изменения не замедлились и не стали неподвижными, как застывающий воск вокруг свечи.

— Ты можешь узнать своего врага, — сказал Кастнер, когда сквайр уставился на нечестивый труп, — и не стать им. Вот какое бремя оставил нам Зигмар. Оно очень тяжелое и заставляет нас быть сильными для нашего же блага. Понимаешь?

— Да, — сказал Эмиль, не сводя горящих глаз с изрубленного трупа. Он поднял глаза на рыцаря, и Кастнер понял, что это так.

— Может быть, мы отвезем это чудовище обратно во Флашфурт? — спросил Кастнер.

— И посмотрим, как он горит за свои злодеяния, — добавил Эмиль. Рыцарь и оруженосец спустились с коней, вместе уложили в мешки и положили несчастный труп на спину вьючной лошади.

Кастнер услышал скрип сандалий по дороге. Вверх по речной дороге, извиваясь, шел Горст. Флагеллант, казалось, погрузился в свои мысли о неминуемой гибели и грядущей катастрофе. Его голова была безволосой от навязчивой идеи и беспокойства, что придавало ей вид черепа, сидящего внутри толстых прутьев железной клетки-лица. Его рваная одежда свисала с острых костей изможденного тела. Его губы бормотали непрерывный поток безумия-предупреждения и предзнаменования, не имеющий ни малейшего значения или значения. Вокруг кривого каркаса флагеллант обернул тонкие цепи и тяжелые замки, которые связывали их с его целью.

Кастнер нашел его сидящим на ступенях величественного собора Зигмара в Альтдорфе. Такие обреченные на гибель фанатики часто собирались перед храмом, высматривая признаки надвигающегося апокалипсиса или Великой войны в приходах и уходах жрецов Бога-Короля и храмовников. Когда Дидерик покинул собор два года назад, Горст встал и без всяких объяснений последовал за рыцарем. Эти двое никогда не говорили о причинах смерти Горста, и хотя казалось, что он понимает те немногие указания, которые Кастнер дал ему за это время, он никогда не отвечал ему тем же. В этом смысле Кастнер стал думать о флагелланте как о собаке. Он всегда шел по своим следам, склонив голову в ожидании какого-нибудь слова или кусочка пищи. Эмиль никак не мог найти в себе силы сжалиться над этим сумасшедшим, приняв его в лучшем случае за паразита или нищего, а в худшем — за потенциального вора или перерезателя глотки. Кастнер часто шутил, что сквайр пойдет дальше флагелланта — дав в качестве причины большее количество лет службы.