Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

— Мне очень жаль, мой господин, — сказал ему Эмиль, не отрывая глаз от песка на своих ботинках.

— К счастью, — сказал Кастнер, поднимаясь на ноги. — Беда не лишена собственных достоинств. Там есть переправа не слишком далеко вниз по течению. Мы возьмем след на берегу реки, и ты пойдешь по следу зверя — как я тебя учил — обратно к его зловонному стаду. Там будет совершена святая работа Зигмара. Не сомневайся. Мы покончим с животными, которые ходят, как люди, и с их грязной добычей.

— Да, милорд, — ответил Эмиль. Он с трудом находил дорогу к тому же пылкому энтузиазму предстоящей битвы, что и его учитель. Это чувство последовало за ним через Флашганг в глубь Драквальда. Свет покинул их, и сквайру пришлось зажечь фонарь. Чтение следов при свете фонаря не было идеальным, и несколько раз оруженосец терял след, в то время, как храмовнику удалось находить отпечаток копыта здесь или сломанные куски сломанной ветки там.

— Таких подкидышей, — сказал Кастнер оруженосцу, — зверолюди считают дарами своих Темных Богов. Их уши всегда открыты для криков страждущих и покинутых.

Следы привели их к намеку на тропу, темную тропинку, вьющуюся между широкими стволами древнего леса. Навязчивый звук скрипящей коры и полыхающих костяных колокольчиков, свисающих с ветвей, плыл в сыром воздухе. Покрытые мхом каменные знаки начали сигнализировать о начале темного и скрытого пути через древнюю путаницу леса. Оказавшись на извилистой тропе, Кастнер и Эмиль услышали далекие крики ребенка. Они догоняли женщину-зверя. Каждый шаг в глубины Драквальда приводил их в проклятые и древние охотничьи угодья этих существ. Вонючая вода стояла в лужах, забитых листьями. Грибы свирепствовали на умирающих деревьях, а миазмы заражали сам воздух, которым дышали путники. Зловоние гнили-болезни и медленной смерти окутывало их своим прогорклым мускусом. Сквозь него жужжали раздутые мухи. Твари, которые гудели вокруг них, ползали по коже и кусали плоть.

Увидев проблеск света в темноте густого леса, Кастнер велел Эмилю погасить фонарь. И снова пара путников присела на корточки, наблюдая, как женщина-зверь, держа подкидыша в своих грязных когтях, приближается к какому-то скрытому лагерю. Впереди показался душный лес. Покрытые язвами листья устилали пол, шурша змеями, паразитами и большими жуками, на которых они охотились, оставляя окружающие ветви голыми. Черные родильные лужи извивались в клубках грязных червей. Толстые стволы мертвых деревьев, казалось, истончились, уступая место кругу грубых менгиров и стоячих камней. В центре бушевал огонь, наполняя лес душным дымом и отбрасывая силуэт женщины-зверя.

Но были и другие. Многие другие. Черные очертания мускулов, копыт и рогов. Некоторые пили кровь и эль, а другие издавали звериный хохот друг над другом. Несколько существ бодались толстыми черепами в пьяном споре, а вокруг них рычали, блеяли и толкали друг друга в тени звери. За костром Кастнер увидел грубый алтарь, импровизированный поверх упавшего камня, где какой-то звериный шаман потрясал посохом, увенчанным звездой из окровавленных рогов, над жертвоприношением. Существо было одето в лохмотья, его мех покрывал мох, а плоть была покрыта цветущими грибами. Из черепа существа торчал один-единственный рог. Позади монстра был Стадный Камень, который он чтил невинной кровью. Священный камень стада светился жаждой и неестественной энергией.

— Зигмар, благослови нас, — прошипел Кастнер. Эмиль не нашел в себе сил повторить. — Это боевое стадо. Наберись смелости, мальчик. Ты не смог убить ребенка, но Бог-Король счел нужным проложить путь к врагам, которых ты убить сможешь. Эти звери — сами дети Хаоса. Мы сдерём с них шкуры во имя Зигмара и снова принесем свет в эту темную часть его Империи.

Осторожно и бесшумно Кастнер вытащил Терминус из седельных ножен и слез с Оберона. Сняв свой крестоносный щит с седла на боку коня, Кастнер просунул руку сквозь толстые кожаные ремни. Даже во мраке на потрепанной поверхности щита отчетливо виднелся имперский крест — символ единства земель Зигмара, когда Бог-Король собрал племена с севера, востока и запада Империи вместе с подземными гномами под одним знаменем. Эмиль тоже спустился вниз, взял свой арбалет и натянул тетиву обратно на защелку.

Кастнер отрицательно покачал головой.

— А тебе обязательно? Я не возражаю, что ты охотишься за нашей вечерней трапезой с этой несчастной штукой, но разве ее можно использовать для убийства врагов Бога-Короля?

— Разве это не настоящая охота, милорд? — ответил Эмиль, вставляя болт в паз. Кастнер не одобрял арбалет. Это было не рыцарское оружие. С другой стороны, болт арбалета смог бы пробить и толстую пластину его брони. Или толстую шкуру зверолюда, если уж на то пошло. Он оглянулся на шумное торжество вокруг стоячих камней. Храмовник с подозрением уставился на сморщенного шамана, проводившего свой примитивный ритуал над бойней на алтаре. Такие примитивные существа призывали потусторонние силы, от которых рыцарские доспехи давали столь же мало защиты, как и от арбалетного болта.

— Тогда твоей первой добычей может стать эта рогатая тварь в центре камней, — сказал Кастнер оруженосцу.

— Вы думаете, он ведет это стадо? — спросил Эмиль.

— Надеюсь, это ненадолго, — сказал Кастнер.

— Мне нужно подойти поближе.

Кастнер посмотрел вниз, на Терминус, на лезвие огромного меча, затененное окружавшей его темнотой.

— Давай вдвоём.

Эмиль подумал об оленях и кабанах, на которых он охотился в лесу.

— А они не учуют, что мы идём?

Кастнер кивнул на вьючную лошадь сквайра и на вонючий труп Юриана Спартака, висевший на ней.

— Нас скрывает зловоние разложения, — сказал храмовник. Он снял шлем крестоносца с луки седла Оберона. — Дерись хорошо, — сказал он Эмилю. — Знай, что Бог-Король с нами в этом отчаянном месте. Что он сражается на нашей стороне в грядущем кровопролитии. По моему сигналу.

Эмиль кивнул:

— Удачи вам, милорд.

— Когда твой меч направляется Сигмаром, удача не играет решающей роли, — сказал Кастнер. — Помни это.

Лицо Кастнера исчезло за шлемом. Медленно ступая по грязи и трясине и ведя за поводья Оберона, Кастнер двинулся вперед на боевого пастуха. Подойдя ближе, он увидел, что драки, пьянство и танцы горцев маскируют их приближение. С гнилостным зловонием Спартака, скрывающим сладкий запах их нетронутой плоти от шамана и его боевых псов, рыцарь и его оруженосец добрались до внешнего круга стоячих камней. Грубо вырезанные руны и символы почитания демонов, забрызганные старой кровью, покрывали древние обелиски. С лишенных листьев ветвей навеса над головой свисали висячие клетки из окаменевшего дерева. В каждом содержался жалкий экземпляр. Пленники-мужчины, женщины и дети — были собраны звериными охотничьими отрядами, чтобы принести свежую жертву своим нечестивым богам и плоть для своих урчащих желудков. Псы войны, охотившиеся на них, были закованы в землю цепями под пленными. Они постоянно прыгали, грызли клетки, рыча и лихорадочно пуская слюни из пасти.