Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

— Что это было? — спросил Эмиль. Раздался звук, который не был ни звуком ветра, ни бульканьем ленивого Флашганга. Это был не скрежет лат Кастнера и не приглушенный звон цепей Горста. — Это что, ребенок?

Кастнер прикусил нижнюю губу, но придержал язык. Эмиль отошел от вьючной лошади и направился к берегу реки. Кастнер ждал продолжения.

Раздался голос сквайра:

— Господин, — сказал он, — это младенец… младенец… на воде.

Действительно, медлительный канал нес вниз по течению пронизанный корнями дерн из тростника и веток. В гнезде лежал сверток пеленок. Из пеленок доносились крики новорожденного.

— Милорд?

— Иди, — сказал ему Кастнер. — Если ты считаешь, что это необходимо.

Эмиль поплелся вниз по заросшему сорняками берегу, его шаги разрывали листву. Внизу, в воде, где грязь и ил пытались захватить его сапоги, сквайр потянулся к дерну и притянул его к себе. Крики ребенка стихли, когда над ним появилось еще одно лицо. Прижимая к себе пеленки, Эмиль проделал трудный подъем, стараясь, чтобы младенец не упал вместе с ним.

— Кто же мог такое сделать? — сказал Эмиль, подходя к своему хозяину со спасенным ребенком. — Во имя Зигмара, неужели у этих людей нет ни стыда, ни совести?

Кастнер одарил сквайра жестким взглядом.

— Наверное, нет, — согласился он, выжидая что будет.

Эмиль откинул пеленки, чтобы осмотреть ребенка на предмет повреждений. Но он ничего не нашел. Он нашел нечто совершенно иное. Младенец внезапно упал на землю. Руки сквайра были широко раскрыты. Он уронил сверток с пеленками, чудовищного младенца, тот ужас, которым был младенец. Его шаги привели его обратно к реке. Ребенок снова закричал в высокой траве на обочине дороги. Эмиль поднял глаза на Кастнера, а затем снова перевел взгляд на непокрытую измененную фигуру.

— А вы знали?

— Я так и думал, — сказал храмовник. — В этом нет ничего необычного. Продукт какой-то извращенной связи. Вынашивая такой ужас, мать, возможно, не сможет заставить себя покончить с собственным потомством. В конце концов, это все еще ее ребенок — несмотря на то, что он носит отвратительные знаки темной милости.

Эмиль ничего не сказал. Он просто смотрел на бесформенного младенца, кричащего о своем несчастье в небо.

— Возможно, она думает, что ее ребенок может найти дорогу к кому-то с большей силой и более крепким сердцем.

Эмиль перевел взгляд с ребенка на арбалет, висевший у него на седле.

— Я не могу, — сказал сквайр.

— Слуги Губительных Сил не всегда будут представляться Юрианом Спартаком, истекающим кровью своих невинных жертв. — Ты должен покончить с этим порождением тьмы, — сказал своему оруженосцу храмовник, — как велит твое призвание.

— Я не могу, — жалобно сказал Эмиль.

— Разве ты не читал Рендсбергера? Что скажет по этому поводу демонолог фон Бильдхофен?

Эмиль отрицательно покачал головой. Оруженосец услышал вздох Терминуса, освобождённого из седельных ножен. Оруженосец продолжал трясти головой.

— Милорд, нет.

— Ты готов защищать такое зло от стали Зигмара?

— Уверен, этот ребенок не наш враг, — сказал Эмиль.

Держа огромный меч в двух перчатках, чьё тяжелое лезвие зависло над визжащим младенцем, Кастнер приготовился.

— Мы находим наших врагов на темном пути. Может быть, ты решил присоединиться к ним в этом деле?

— Нет, хозяин.

— Тогда ты знаешь, что необходимо. То, что нужно. Эта штука дарит нам благословение Разрушительных Сил, — мрачно настаивал Кастнер.

— Разве боги не могут решить, жить ему или умереть?

— Мы — их орудие, — сказал Кастнер, поднимая клинок. — Это решено.

Эмиль отвел взгляд.

— Я не могу смотреть, — сказал ему сквайр.

Перчатки Кастнера заскрипели на рукояти меча. Он замер.

— Тебе еще многому предстоит научиться, сквайр, — наконец произнес храмовник, прежде чем убрать свой клинок от ужасного тела младенца. — Твое образование — мое бремя. Я не подведу тебя, как ты сам себя подводишь. Возьми ребенка на руки.

— Милорд? — сказал Эмиль, и лицо его исказилось от смешанных чувств: стыда, беспокойства и отвращения. Опустившись на колени, Эмиль снова завернул существо в пеленки.

— Отправь его обратно на воду, — приказал Кастнер. — Ты еще увидишь ошибку в своем милосердии.

Эмиль спустился обратно к воде и положил кричащего ребенка на дерн из сплетенных водорослей, прежде чем столкнуть его обратно в вялое течение. Когда он вернулся, Кастнер уже сидел в седле, и его взгляд был полон упрека и печали. Зная, что разочаровал своего хозяина, сквайр промолчал.

Рыцарь подталкивал Оберона пятками, Эмиль и его вьючная лошадь тащились следом, а встревоженный Горст беспрестанно бормотал что-то себе под нос. Кастнер держался подальше от визжащего ребенка, дерн несся впереди них по плещущейся воде, подпрыгивая на камышовых берегах на противоположном берегу реки. В течение следующего часа храмовник и его оруженосец почти не разговаривали друг с другом. Эмиль знал, что лучше не тревожить сьера Кастнера в таком мрачном настроении.

Младенец заплакал. Вода плескалась у грязных берегов, и лошади с хрустом пробирались по гравию дороги. Эмиль наблюдал за своим хозяином, который, в свою очередь, смотрел вниз по течению, наблюдая за дальним берегом. Внезапно Кастнер выпрямился в седле и вытянул шею, чтобы лучше видеть происходящее. Заставив Оберона остановиться, храмовник соскользнул с коня и повел его к обочине дороги. Эмиль последовал его примеру и опустился на колени рядом со своим скорчившимся хозяином. У Кастнера было только одно слово для своего оруженосца.

— Наблюдай.

Вглядевшись сквозь густую траву вдоль речной дороги, Эмиль увидел, что тростниковый дерн запутался в сломанной ветке, лежащей на берегу. Младенец завизжал — его страдания возрастали вместе с жарой умирающего дня. Эмиль наблюдал. Он молча ждал.

Сердце сквайра глухо застучало в груди, когда из-за деревьев на берег реки выскочила какая-то фигура. Его тело было покрыто пегим мехом, а ноги были длинными и раздвоенными. Посмотрев вверх и вниз по реке, зверь с длинной мордой и короткими рогами козла выхватил ребенка из камышей и прижал к себе. Через несколько мгновений существо снова стало единым целым с лесом.

— Так решили боги, — сказал Кастнер. — Только не те, на кого ты рассчитывал, — Эмиль почувствовал едкий упрек в словах своего господина. — Теперь младенец — наш враг.

— Мой господин…

— Теперь он высасывает желчь из матери, рожденной ненавистью, — продолжал Кастнер, — чтобы занять свое место в племени зверолюдей. Чтобы распространить язву Разрушительных Сил по древним лесам и охотиться на нас в темноте. Калечить. Осквернять. Убивать. Порождать еще больше его чудовищного вида для нашего уничтожения.