Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

— Ты думаешь… что я бы помог, — сквозь агонию всхлипнул Лютценшлагер, — …избраннику Тёмных Сил? — он разразился иррациональным хохотом.

— Я думаю, ты мог бы избавить себя от дальнейших страданий, — сказал Кастнер, — зная перед своим слабым богом и в своем трусливом сердце, что у тебя нет выбора.

— Я никогда…

Боевой молот снова опустился. Трудный. Кровь брызнула на доспех Кастнера. На этот раз крик был более долгим. Он затих в мертвенно-бледном стоне, который пронёсся над залом с жалкой настойчивостью, прежде чем умереть дальше в ужасном хныканье. Лютценшлагер начал исчезать.

— Проснись! — взревел Кастнер, хлопая Великого теогониста по бледному, пораженному лицу. — Страница… — произнес Кастнер, медленно опускаясь на колени перед троном. Лютценшлагер посмотрел на него затуманенными болью глазами. — В ней содержатся подробные сведения об этом человеке — Избраннике — об Архаоне.

Когда Великий теогонист не ответил, Кастнер снова поднял боевой молот.

— Не заставляй меня уничтожать то, что от тебя осталось, — Кастнер постучал молотом по позолоченному сиденью, заставляя Лютценшлагера подпрыгивать при каждом ударе. Великий теогонист издал жалкий стон, прежде чем кивнуть своим искаженным болью и конфликтом лицом.

— Имена?

Лютценшлагер покачал головой.

— Места?

— Нет, — с несчастным видом ответил Лютценшлагер.

— Описание, — потребовал Кастнер, указывая на его лицо. — Какой-нибудь характерный шрам или отметина рождения?

— Зигмар, прости меня, — прорыдал Великий теогонист. — Нет…

— Что тогда?! — рявкнул Кастнер. — Были и другие — рыцари, тамплиеры, добрые люди Зигмара, которые пали от губительных сил. Откуда ты знаешь, что я и есть этот Архаон? Без таких подробностей, как ты можешь быть так уверен, что я, один из самых верных и преданных слуг Зигмара, буду выслежен его братьями-тамплиерами и убит на месте?

Кастнер колотил боевым молотом взад и вперед по бокам трона, вызывая вопли ужаса у Великого теогониста.

— Скажи мне! Скажи мне сейчас, пока во мне еще осталось хоть какое-то подобие человечности.

Сдавленный вой Лютценшлагера перешел в слова, которых Кастнер требовал, но не ожидал.

— Он единственный…

— Единственный?

— Единственный, кому было предсказано прийти в поисках его имени, — прохрипел Лютценшлагер.

Кастнер бросил боевой молот перед троном и медленно поднялся на ноги. Он отвернулся, его разум боролся с тем, что он только что услышал.

— Страница предсказала свое собственное случайное отрывание от тома.

— Что? — сказал Кастнер, наполовину слушая, наполовину думая, наполовину чувствуя.

— Страница содержала предсказание о своем собственном удалении, — сказал Лютценшлагер, и его слова прерывались мучительными рыданиями. — Обнаружено только после первого перевода. Либер Каелестиор рассказал о конце жизни — человеке по имени Архаон, который убьет мир. Он был человеком Империи, и не только ее. И да, один из самых верных и преданных слуг Зигмара. Рыцарь царства Бога-Короля.

— Ты подозревал, что я и есть этот Архаон…

— Твой священник прислал известие, что ты придешь в собор с Целестинской Книгой Прорицаний, — сказал Лютценшлагер, голос его с трудом выговаривал слова. — Книга, нападение на Хаммерфолл и деревни на вашем пути — тот факт, что ты был там, даже мастер Шредер признает, что ты был одним из лучших рыцарей его ордена.

— Но когда я приехал, ты уже знал.

— Только сам Архаон должен прийти в поисках подтверждения своей истинной сущности — так утверждала страница.

Кастнер стоял молча. Он слышал, как на Темплплац расходятся толпы. Раздавались приказы. Периметр устанавливался.

— Почему бы не уничтожить и страницу, и проклятую книгу, — сказал Кастнер. — Почему ты просто не стер его с лица земли?

— Ты лучше всех знаешь, чем мы занимаемся, — страдальчески прохрипел Лютценшлагер. — Такие тексты надо изучать, несмотря на их опасность. Давным-давно, один из моих предшественников почувствовал, что знание, содержащееся в самом томе, может быть использовано для борьбы со злым знанием, содержащимся в нем. Что лучший шанс уничтожить этого предвестника гибели — позволить ему прийти. Великий Магистр Бошковиц не хотел рисковать и послал своих людей, чтобы перехватить тебя, но, полагаю, они потерпели неудачу, как и было предначертано.

Кастнер поднял глаза на золотое лицо Зигмара, а затем перевел взгляд на изуродованное тело Лютценшлагера, привязанного к трону.

— И Великий Магистр вряд ли потерпит неудачу дважды, — сказал храмовник, оглядывая святилище. — Если ты знал, что это произойдет, каковы были приказы?

— Это не имеет значения.

— Для меня это важно, — проворчал Кастнер.

— В этот самый момент, — сказал великий Теогонист, и тень злой улыбки скользнула по его искаженному болью лицу, — всех бойцов города вызывают на Домплац. Подкрепление было вызвано из Карробурга, замка Рейкгард и окрестностей Вилда. Любому человеку Зигмара была обещана вечность рядом с Богом-Королем за твою смерть. Вдобавок ко всему, дворцовые большие пушки и батареи были обращены на собор. Мой приказ — сровнять с землей священный храм Зигмара, но не позволить одному из его величайших врагов сбежать. Мне все равно, даже если им придется выуживать наши тела из-под обломков. Ты не покинешь это место.

Кастнер бродил по залу, переводя взгляд с курильниц на гобелены, с боковых алтарей на большие двери святилища. Перед собором его ждала целая армия. Зигмариты, опьяненные своей непоколебимой преданностью, жаждали крови еретика. Неужели Кастнера убьют? Сожгут ли его на Темплплац на всеобщее обозрение или повесят, растянут и четвертуют во дворе дворца на глазах у толпы? Будет ли он заключен в тюрьму, доживая последние свои жалкие дни в какой-нибудь сырой камере под далеким замком, закованный в несокрушимые цепи и ожидая лишь ежедневных мучений? Не было конца страданиям, которые могла навлечь на него Империя. Ничего не осталось.

Жрецы и рыцари-тамплиеры, которым он служил, теперь хотели его смерти. Дворянство, чьи герцогства, баронства и графства он очистил от зла, будет считать его злом, тем же самым. Хуже всего было то, что люди, которые пользовались покровительством его рыцарских подвигов, забудут имя Дидерика Кастнера и будут наслаждаться его падением. Его казнь станет развлечением для кровожадной толпы, а его история превратится в жалкую балладу, поучительную историю о чудовище и добродетели, лишившейся благодати.

Кастнер чувствовал их будущее отвращение и ненавидел их за это. Он презирал их двуличного бога и его империю, которая защищала их от истинной тьмы мира. Носком сапога он подтолкнул вперед подставку курильницы, позволив свисающему материалу зигмаритского гобелена повиснуть на углях и поймать свет. Пламя-простое пламя — заворожило храмовника. Пламя превратилось в мерцание, а мерцание — в танец. Вскоре огонь уже бушевал на древней ткани, пожирая материал, чернила и историю, которую она изображала в образе, и язык давно умерших унберогенов. Комета Зигмара — память о рождении и его славных деяниях — объединении племен людей; его битва с Моркаром, первым из Вечноизбранных Хаоса; битва за перевал Черного Огня и нежить с юга. Кастнер смотрел, как разгорается огонь. Путь Зигмара к горам Края Мира с их темными вершинами и венчающим его закатом, наконец, пал на пламя. Это был последний раз, когда Дидерик Кастнер видел Бога-Короля. Зигмару предстояли новые приключения в неизведанных землях, и он стоял спиной к Империи, которую построил. Он повернулся спиной к Кастнеру. Через несколько мгновений сцена исчезла, осыпавшись на пол дождем сажи — ибо даже Бог-Король не мог убежать от хищного огня разрушения, жаждущего истории и стремящегося превратить все в пепел и тьму.