Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

— Ты ждешь, что я буду называть тебя… этим именем?

— Оно единственное, что принадлежит мне, — сказал ему Архаон. — А где Горст?

— По-моему, ты его спугнул.

— А девушка?

— В холле, с арбалетом, — сказал Дагоберт.

— В то время как ты выбрал один из дуэльных пистолетов сьера Кастнера из крепления на стене в холле, — сказал Архаон. Он слышал, как оружие дребезжит в нервной хватке священника. Воин обернулся. — Ты когда-нибудь стрелял из такой штуки раньше?

Дагоберт покачал головой и опустил глаза. При этом он почувствовал, как острие костяного меча впилось в его двойной подбородок. Один из рыцарей Хаоса стоял рядом с ним, вытянув руку с оружием.

— Оружие труса, — сказал Архаон, — в руках человека, который совсем не такой. Не бойся меня, Отче.

— Бояться тебя?

— Я не причиню тебе вреда, — сказал ему Архаон. — Ты. Горст. Девушка. Эта лошадь. Вы единственные добрые души, которых я знаю во всем мире.

— Я тебя не боюсь, — сказал Дагоберт. — Я боюсь того, кем ты станешь.

— Тем, кем я уже стал, — сказал Архаон. — Судьба сыграла свою роль. Судьба выбрала сторону. Теперь моя очередь. Боги света и тьмы создали этот рок между ними. Что ж, они получат больше, чем рассчитывали с моей несчастной душой. Если я должен быть концом всего, тогда всё закончится. Человек и бог будут бояться меня за уничтожение, которое я принесу. Восход и закат солнца, удлиняющийся горизонт — жалкие соглашения с бессмертным проклятием. Ничто меня не остановит. Ты слышишь?

— Я пытаюсь спасти тебя, дитя, — в отчаянии сказал Дагоберт.

— А я тебя, отец, — сказал Архаон. — Лютценшлагер и его зигмариты вышли в бой. Они будут рыскать по своей жалкой Империи в поисках меня и всех, кто связан со мной. Они схватят тебя. Они будут пытать тебя. Они убьют тебя. Я бы спас тебя от этого. За доброту, которую ты мне оказал, священник.

— Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой? — недоверчиво спросил Дагоберт. — Предать моего бога? Целую жизнь молитв и преданности?

— Твой бог — лжец, — прошипел Архаон. — Торговец душами, который предаёт тех, кто больше всего в него влюблен. Тех, кто сражался за него больше всех.

— Я не могу последовать за тобой в вечность.

— Тогда иди, чтобы спасти мою душу, Дагоберт, — сказал Архаон, немного просветлев. — Мне плевать на твои доводы. Мне не все равно, что ты рядом со мной. Со мной или нет, но я хотел бы получить совет светского человека — мудрого человека — в эти беспокойные времена.

— Чтобы мы все стали игрушками Темных Сил?

— Дагоберт, — сказал Архаон. — У нас есть книга завтрашнего дня и средства для перевода и толкования ее загадок. Я хочу быть пешкой в руках адских сил не больше, чем твоя свинья — Богом-Королём. Помоги мне проложить свой собственный путь — и в придачу спаси свою жизнь.

Кончик костяного меча постучал жреца по подбородку.

— Тебе придется извинить их, — сказал Архаон. — Похоже, они слишком озабочены моим дальнейшим существованием.

После минутного раздумья священник с глухим стуком уронил пистолет на пол конюшни. Архаон кивнул. Кончик костяного меча соскользнул с подбородка жреца.

— Ну и хорошо, — сказал Архаон. — Не хотелось бы, чтобы ты поранился. Шары, бочки, черный порох. Я им не доверяю. Эта штука с такой же вероятностью взорвется у тебя в руке, как и проткнет меня насквозь.

Но Дагоберт не мог найти в себе сил извлечь из этой ситуации хоть каплю юмора. Он повернулся, и крылатый рыцарь Хаоса встал в стороне. Когда он уходил, морщины на его лице глубоко прорезались от самой серьезной озабоченности, Архаон остановил его у двери конюшни.

— Отче.

Дагоберт мрачно уставился на солому на полу.

— Собери фургон с инструментами и провизией для долгого путешествия, — сказал Архаон. — Если ты будешь так любезен. Пусть девушка и Горст, если ты сможете его найти, помогут тебе. Возьмите что-нибудь из поместья для вашего удобства. Остальное будет предано огню. Ты понимаешь?

Иеронимус Дагоберт понял. Он понимал, что обрекает себя на Гибельную конфедерацию. Он понимал, что делает это из-за любви, которую все еще питал к мужчине и мальчику, которых знал.

— Я понимаю, — сказал священник и вышел из конюшни.

И Архаон отправился на север. На север через темные леса Хохланда. Через Срединные Горы, где среди вершин все еще дымился Хаммерфолл, и через дикие земли Остланда и Лес Теней. Ехавший во главе повозки, белый полог которой вскоре превратился в забрызганный кровью коричневый, Архаон наблюдал за разворачивающимся перед ним миром людей. Его здоровый глаз все это воспринимал. Жизнь в этом месте опьяняла. Раньше он никогда по-настоящему этого не ценил. Деревья. Жужжащие насекомые. Птицы кричат сквозь полог. Люди, повсюду, чума на земле — живут своим эгоистичным существованием в невежестве и повиновении меньшим богам. Архаон никогда не ценил сложную жизненную силу мира, пока не захотел его уничтожить. Хотя его разрушенная глазница была закрыта кожаной повязкой, темный храмовник все еще мог видеть. Он видел пепел. Он видел дым. Он видел тела, горящие под темными небесами. Он видел рок с севера, прокладывающий себе путь на юг, вестником уничтожения которого он был.

Позади него фургон сопровождали пятеро его крылатых воинов верхом на лошадях. Мечей Архаона, как он стал их называть. Молчаливых воинов было мало что отличало друг от друга, и они не очень интересовались разговорами, поэтому Архаону было трудно отличить их с точки зрения характера: у них, казалось, его просто не было. Архаон позволил своему воображению заполнить детали, предполагая, что когда-то, возможно, задолго до того, как они были потеряны для Хаоса, они были людьми с надеждами, мечтами и страхами, как и все остальные. В конце концов, темный храмовник просто взял Терминус и вырезал цифры на черном наплечнике, назвав воина, который, казалось, следовал за ним наиболее близко, «Эйнс». Другие Мечи стали «Цвай» и «Драй» — которые казались Архаону ближе, чем другие, и Архаон считал их братьями в прежнем существовании. ‘Виер’ и «Фюнф», казалось, держались друг от друга на расстоянии, и храмовник вообразил, что, возможно, они питали какую-то тайную неприязнь друг к другу в дни, предшествовавшие их ужасному проклятию.

У Архаона было двое Мечей, которые двигались по обе стороны фургона неторопливой походкой, в то время как Эйнс дрейфовал сзади, чтобы убедиться, что за ними никто не следует. Горст всегда следовал за ними, но Архаон сообщил Мечам, что флагеллант не представляет угрозы, и иногда даже использовал его.

Отец Дагоберт, угрюмый и молчаливый с тех пор, как покинул ад поместий Кастнеров, думал о Мечах как о конвоирах заключенных. Он не мог даже пройти мимо воды в деревьях без того, чтобы один из них не слонялся поблизости. В таких предосторожностях не было необходимости. Он решил остаться с Архаоном — и, как выразился воин, попытаться «Спасти его душу».