Роб Сандерс - Архаон Вечноизбранный [СИ]

Девушка Жизель была совершенно другим случаем. У сестры не было никаких отношений с Архаоном. Она не знала его раньше. Она была обязана ему жизнью, и на этом все. Будучи не особенно умной, для Жизель выбор был прост: путешествовать с Архаоном и Дагобертом на север, в ужасающую неизвестность и проклятие, или оставаться в Империи. С простодушной честностью невинной девушки она призналась Дагоберту, что намерена тихо покинуть группу и отправиться в храм или монастырь. Не Архаон и не его Мечи не позволяли сестре уйти. Повторяя собственные слова Архаона, отец Дагоберт поймал себя на том, что предупреждает ее остаться. Он сказал ей, что любой из слуг Зигмара передаст ее людям Великого Теогониста. Что ее будут пытать за то, что она знала, посадят в тюрьму и казнят как еретичку. Он сказал ей, что защищает ее, как Архаон защищал Дагоберта.

На самом деле она стала пленницей Дагоберта — священник наблюдал за ней, как Мечи следили за ним. По правде говоря, Дагоберт видел в ней свое спасение. Девушка была такой упрямой, а ее простая вера такой стойкой, что Дагоберт нашел в ней что-то вроде вдохновения для борьбы. В безумии таких темных времен он обнаружил, что она была компасом, который вел его обратно к свету. Он мог положиться на ее несокрушимую волю. Чтобы спасти душу Архаона, ему нужно было сохранить свою собственную, а это означало, что ему нужна сестра Данцигер. Это означало, что несколько раз ему приходилось выдавать ее секреты. Иногда девушка просто ускользала. В других случаях она просто бежала, спасая свою жизнь, обращаясь за помощью к тем, кого они встречали на мрачных дорогах Империи. Дагоберт приводил ее обратно. Иногда силой. Когда она проскользнула в деревушку Смоллхоф, умоляя жителей спрятаться, священник был вынужден рассказать Архаону, ради их собственной безопасности, а также безопасности девушки. Архаон отправил свои Мечи в деревушку с инструкциями найти ее. Поиски вскоре превратились в кровавую баню, и Архаон и Дагоберт смотрели, как Мечи разрывают деревню на части в поисках девушки. Они убили всех, кто хотел спрятать ее: всех, кто донесет на них и пошлет весточку солдатам, храмовникам и охотникам на ведьм, сидящим у них на хвосте. После небольшого перерыва Архаон приказал отцу Дагоберту приковать одно из запястий сестры к козлам фургона. Это было лучше, чем сломать ей ногу, что было другим предложением Архаона.

Со временем леса Империи уступили место мрачному холоду Кислева. Солнце опустилось ниже в болезненном небе, его свет с трудом пробивался сквозь северную дымку. Ужасные дни и кошмары между ними, казалось, растянулись на бесчисленные недели и месяцы, которые были отмечены тем, шел ли снег и насколько сильно. Отряды солдат и одиноких рыцарей-зигмаритов, которые охотились на них в имперских провинциях, были, к счастью, редким явлением в землях Господаря. Шаг за шагом продвижение отряда становилось все менее бегством и все более — темным паломничеством. Похоже, на них больше не охотились — за исключением случайных и жалких попыток одиноких охотников на ведьм привлечь их к ответственности Зигмара. Рассвет, каким бы слабым он ни был, начал обещать отряду больше, чем просто возможность увеличить расстояние между ними и их преследователями.

Сами кислевиты были так же приветливы, как и их промёрзшие лачуги. Это был отсталый и суеверный народ, мрачный и твердый, как железо. В отличие от жителей Империи, они не разбегались по домам и не посылали за своим лордом или бароном при виде Архаона и его отряда. Они ничего не делали, только работали на своих фермах и с омерзительным, пустым выражением лица смотрели, как еще один безумец скакал на север к своей судьбе. Их единственная роскошь, казалось, заключалась в жирной экстравагантности их волос на лице и оплодотворении их женщин, которые выполняли свою непосильную работу с раздутыми животами и маленькими армиями грязных мальчишек. Некоторые говорили, что именно холод загонял кислевитских мужчин в их постели, поскольку они не были известны как особо искусные любовники. Некоторые говорили, что большую часть времени они проводили так со своими женами по необходимости. Это было частью их культуры. Быть готовым к следующему набегу, следующему вторжению, следующей войне с Хаосом. Когда Архаон ехал по измороженным дорогам и через дымные усадьбы северного дивизиона, он понял, что бродяги, цепляющиеся за грязные юбки своих матерей, были просто закаленными дикарями и всадниками, с которыми ему придется сражаться на обратном пути через Кислев по возвращении в Империю. Эта идея позабавила Архаона, и однажды он даже выпил за храбрость кислевитов, подняв тост за северян с их собственным картофельным пойлом в почти пустой забегаловке.

Вороны уступили место стервятникам; пряность в воздухе сменилась холодным, медным привкусом старой крови. Отряд начал терять тот небольшой свет, который у них был по всей Стране Троллей. Там не было ни одного дружелюбного лица. Даже кочевники-унголы и конные лучники, посланные царицей для отбраковки животных пограничных земель, были открыты в своей враждебности. На промерзших равнинах и среди воющих холмов Архаон столкнулся со всеми видами зимней дикости. Прайды белых саблезубов, которые прорвали полог фургона и прыгнули на Архаона в седле. Орды гнобларских каннибалов, обезумевших от голода и пожирающих друг друга, а также самих себя. Стада северных носорогов и огромных мамонтов, бегущих по ледяной равнине: подпитываемые гормонами и агрессивные, нападающие на все, что попадается на глаза. Дикие племена орков-альбиносов, верхом на слепых кабанах войны, издали наблюдали за проходящим отрядом. Стая лютоволков, сраженных какой-то чудовищной и неестественной чесоткой, выла в муках сквозь почерневшие колья мертвого леса. Всевозможные обезумевшие от крови существа, влачащие существование на темной границе царства Хаоса. Монстры, которые давно бы вымерли, если бы не охотничьи тропы, ведущие на север из земель Царицы, несущие одиноких маньяков и дезертиров. Люди смерти и судьбы.

Дикие земли испытывали Архаона и его Мечи больше, чем их побег из Империи или суровое безразличие господарей. Помимо поджогов Путевых Храмов Бога-Короля по дороге и кровопролития, необходимого для обеспечения прохода, отряд почти не испытывал вкуса убийств, необходимых для почитания новых и Темных Богов. Пересекая пограничные земли, Архаон обменял великолепную медвежью шкуру на жизнь вождя унголов, который носил ее. Вместе с плащом Архаон получил благословение Урсуна, Отца Медведей и бога-покровителя Кислева, от вождя кочевников. Это могло быть обычаем, пугающей вежливостью или даже оскорблением. Архаон не знал. Он знал, что благословения от любой силы, кроме темных, изначальных сущностей, которым он теперь служил, опаляли его душу, и через несколько мгновений воин Хаоса отказался от своей сделки и покончил с вождем, поднеся его как жертву Звезде Вселенской Гибели. Накинув на плечи косматую шкуру, защищающую от холода его кости, Архаон вытер невинную кровь унгола с обжигающего клинка Терминуса и приказал своим Мечам убить поклоняющихся Урсуну кочевников с той же целью.