Александр Нагорный - Грегорианец. Четвёртый [СИ]

— А вы, вы… — смущенно пролепетал Дартин, — вы обещали мне кое-что другое…

— Обопритесь на мою руку, — проронил между прочим иностранец, — и пойдемте дальше.

Дартин, оглушенный, растерянный, продолжал стоять, скрестив руки на груди, перед Бон и её спутником.

Клерик шагнул вперед и рукой отстранил взбешённого парня.

Дартин, отскочив назад, выхватил палаш и плазма пробежала по контуру голубоватым мерцанием. Иностранец с быстротой молнии выхватил свою шпагу.

— Ради всего святого, милорд! — вдруг вскрикнула Кристина, бросаясь между ними и руками хватаясь за эфесы оружия.

— Милорд? — наконец до Дартина дошло, осенило внезапной мыслью. — Милорд… Простите, но неужели вы… Кая я попал…

— Милорд, герцог Роклэндский, Легг Ашер, — вполголоса проговорила девушка. — И теперь вы можете погубить всех нас.

— Милорд и вы, сударыня, прошу вас, простите, простите меня глупца!.. Но я ведь люблю её, милорд, и ревновал. Вы ведь знаете, милорд, что такое любовь? Простите меня и скажите, не могу ли я отдать свою жизнь за вашу милость?

— Вы честный юноша, — произнес герцог, протягивая грегорианцу руку, которую тот почтительно пожал. — Вы предлагаете мне свои услуги и я принимаю их. Проводите нас до Гартмана и, если заметите, что кто-нибудь за нами следует, убейте любого.

Парень, держа в руках обнаженное оружие, пропустил лии Бон и герцога на двадцать шагов вперед и последовал за ними, готовый в точности исполнить приказание благородного и изящного вельможи.

К счастью, молодому герою не представился в этот вечер случай доказать на деле свою преданность, и молодая девушка вместе с представительным Клериком императора, никем не потревоженные, достигли Гартмана и были впущены через неприметную дверь напротив улицы Ель.

Что касается Дартина, то он поспешил в кабачок, где его ожидали Басс и Росс.

Не объясняя подругам, по какому поводу он их побеспокоил, парень сообщил, что сам справился с делом, для которого, как ему показалось, могла понадобиться и их помощь.

А теперь, увлеченные нашим повествованием, предоставим нашим трём друзьям вернуться каждому к себе и проследуем по закоулкам Гартмана за герцогом Роклэндским и его милой спутницей? Вы не против уважаемый читатель?

Госпожа Бон с герцогом без особых трудностей вошли в Гартман. Лии Бон, кристину знали как женщину, принадлежавшую к штату императрицы, а герцог был в форме Клериков Лау Вельера, рота которого, как мы уже упоминали, в тот вечер несла караул во дворце. Впрочем, Ремен был слепо предан повелительнице, и, случись что-нибудь, Кристину обвинили бы только в том, что она провела в имперский дворец своего любовника. Этим бы все и закончилось. Она приняла бы грех на себя, доброе имя её было бы, правда, загублено, но что значит для сильных мира сего доброе имя какой-то жалкой служки?

Войдя во двор, герцог и лии Бон прошли шагов двадцать пять вдоль отделанной камнем ограды. Затем Кристина нажала на сенсор небольшой служебной двери, открытой днем, но обычно запиравшейся на ночь. Дверь подалась.

Они вошли. Кругом было темно, но девушке были хорошо знакомы все второстепенные ходы и переходы этой части Гартмана, отведенной для дворцовых служащих.

Заперев за собой дверь, Кристина взяла герцога Легга Ашера за руку, сделала с осторожностью несколько шагов, ухватилась за перила, коснулась ногой ступеньки и начала подниматься. Герцог неотрывно следовал за ней и оба благополучно достигли третьего этажа, не пользуясь лифтами.

Здесь лии Бон свернула вправо, провела своего спутника по длинному коридору и спустилась на один этаж, прошла ещё несколько шагов, вложила ключ-карту в прорезь замка, отперла дверь и ввела герцога в комнату, освещенную только ночной лампой.

— Побудьте здесь, милорд, — шепнула она. — Сейчас к вам придут.

Сказав это вышла в ту же дверь и заперла её за собой, так что герцог оказался пленником в полном смысле этого слова.

Нельзя не отметить, что герцог Легг Ашер, несмотря на полное одиночество, в котором очутился, не почувствовал страха. Одной из более замечательных черт характера этого достойного вельможи была жажда приключений и любовь ко всему романтическому. Смелый, мужественный и предприимчивый, он не впервые рисковал жизнью при подобных обстоятельствах. Герцогу было известно, что послание её величества, императрицы Жанны, заставившее его примчаться в Гранж, было подложным и должно заманить его в ловушку. Но, вместо того чтобы вернуться в Роклэнд назад на планету империи Рош, он, пользуясь случившимся, просил передать ей, что не уедет, не повидавшись. Жанна вначале решительно отказала, затем, опасаясь, что герцог, доведенный её отказом до отчаяния, натворит каких-нибудь безумств, уже решилась принять его, с тем чтобы упросить незамедлительно улететь с Гранжир. Вопреки задумке в тот самый вечер, когда она приняла это решение, похитили бедняжку Бон, которой было поручено отправиться за герцогом и провести его в Гартман. Два дня никто не знал, что с нею, и всё остановилось. Однако, лишь только кристина, вырвавшись на свободу, повидалась с Лау Ортом, всё снова пришло в движение, и она довела до конца опасное предприятие, которое, не будь она похищена, осуществилось бы тремя днями ранее.

Оставшись один, герцог подошел к зеркалу. Форменное обмундирование имперского легионера очень шло ему. Экзоскаф лёгкого бронирования нанитами и куртка со вставками бронепластин, неизменный плащ с капюшоном…

Ему было тридцать пять лет, и он недаром слыл самым красивым вельможей и самым изысканным кавалером как в Гранжире, так и в Роше.

Любимец двух императоров, обладатель многих миллионов, пользуясь неслыханной властью в своей империи, которую он по своей прихоти то будоражил, то успокаивал, подчиняясь только своим капризам, герцог Роклэндский, вёл сказочное существование, способное даже спустя столетия вызывать удивление потомков.

Уверенный в себе, убежденный в том, что законы, управляющие другими, не имеют к нему отношения, безмерно уповая на свое могущество, он шёл прямо к намеченным целям, поставленным себе, хотя бы они и были так ослепительны и высоки, что всякому другому казалось бы безумием даже помышлять о них. Все это вместе придало ему решимости искать встречи с прекрасной и недоступной Жанной, ослепив её, быть может, пробудить в ней любовь.

Итак, Легг Ашер остановился, как мы уже говорили, перед зеркалом. Поправив свои прекрасные золотистые волосы, несколько примятые статусной легионерской шляпой, закрутив усы, преисполненный радости, счастливый и гордый тем, что близок долгожданный миг, герцог улыбнулся своему отражению, полный гордости и умопомрачительных надежд.