Александр Нагорный - Грегорианец. Четвёртый [СИ]

— Вот как? — недоверчиво переспросил комиссар. — Если это действительно так, то как же вы попали в Бастион?

— Как или, вернее, за что, вот этого я никак не могу сказать, ибо мне это и самому неизвестно. Но уж наверное не за поступки, которые могли бы быть неугодны господину кардиналу.

— Однако вы должны были совершить преступление, раз вас обвиняют в государственной измене.

— Не может быть! В государственной измене? — в ужасе заорал Шель. — В измене?.. Да как же несчастный домовладелец, может быть обвинен в государственной измене? Вы сами подумайте, господин комиссар! Ведь это же совершенно немыслимо!

— Господин Бон… — произнес комиссар глядя на обвиняемого так, словно его маленькие глазки обладали способностью читать в глубине души. — У вас есть жена?

Секретарь оторвался от наблюдения за потоками информации и изменений биоритмов допрашиваемого.

— Да, — с дрожью ответил Шель, чувствуя, что вот именно сейчас начнутся осложнения. — У меня… была жена.

— В смысле, была? Куда же вы её дели? — изумился комиссар, поправив планшет на столешнице.

— Её похитили, — пожал плечами домовладелец.

— Чудеса… — вздохнул комиссар. — Вот значится как!

Бон по этому «вот как!» понял, что дело его всё больше запутывается и кара не замедлит последовать.

— Продолжим. Её похитили. Ну, а кто именно похитил?

— Кажется, что знаю.

— Кто же это?

— Примите во внимание, господин комиссар, что я ничего не утверждаю, только подозреваю.

— Кого же вы подозреваете? Отвечайте откровенно.

Господин Бон растерялся. Следовало ли ему во всём отпираться или выложить начистоту? Если он станет отрицать всё, могут предположить, что он знает слишком много. Сознаваясь, он докажет свою добрую волю. Он и решил сказать всё.

— Подозреваю мужчину высокого роста, черноволосого, смуглого, похожего на вельможу. Он несколько раз следовал за нами, как мне показалось, когда я ждал супругу у выхода из Гартмана и отводил домой.

Комиссар несколько встревожился, а секретарь вновь отвлёкся от процесса контроля за испытуемым.

— А имя? — спросил он.

— О, имени его я не знаю. Но, если бы мне пришлось встретиться с ним, я сразу узнал бы его даже среди тысячи других, ручаюсь вам, — выдал Шель.

Комиссар с секретарём нахмурились.

— Вы утверждаете, что узнали бы его? — переспросил он.

— Я хотел сказать… — пробормотал Бон, заметив, что ответил неудачно. — Я хотел…

— Вы ответили, что узнали бы его, — продолжил комиссар. — Хорошо. На сегодня достаточно. Необходимо уведомить кое-кого о том, что вам известен похититель.

— Но ведь я не говорил вам, что он мне известен! — в отчаянии произнёс Шель. — Я говорил как раз обратное…

— Уведите! — приказал комиссар, обращаясь к караульным.

— Куда прикажете? — спросил секретарь.

— В камеру.

— В которую?

— Да в любую! Лишь бы она покрепче запиралась, — произнес комиссар безразличным тоном, вселившим ужас в несчастного Бон.

«Это всё! — думал он. — Жена, наверное, совершила какое-нибудь ужасное преступление. Меня считают сообщником и покарают. Она, наверное, призналась, что посвящала меня во всё. Женщины ведь такие слабые создания!.. В камеру, конечно! Ночь коротка… А что завтра…»

Не обращая ни малейшего внимания на жалобные сетования домовладельца, к которым они, впрочем, давно должны были привыкнуть, караульные подхватили арестанта с двух сторон под руки и увели в камеру. Комиссар поспешно принялся делать пометки в планшете. Секретарь свернул голопроекцию встал рядом в ожидании возле него.

Бон в эту ночь не сомкнул глаз, но не потому, что каземат его особенно неудобен, страшная тревога не позволяла ему спать. Всю ночь он просидел на скамеечке, вздрагивая при малейшем звуке. И, когда первые лучи скользнули сквозь бронежалюзи, ему показалось, что само светило приняло траурный оттенок.

Вдруг он услышал, как сработал биометрический замок и заработали сервоприводы открывающейся двери, и даже подскочил от ужаса.

Он решил, что за ним пришли, чтобы отправить на эшафот.

Поэтому, когда в дверях вместо палача появился вчерашний комиссар со своим секретарём, он готов был броситься им на шею и обнять, расцеловать.

— Ваше дело крайне запуталось со вчерашнего дня, — вынес вердикт комиссар. — И я советую вам. Только чистосердечное раскаяние поможет смягчить гнев кардинала.

— Я давно готов всё рассказать! — вскочил бедолага Бон. — По крайней мере, всё, что знаю. Прошу вас, спрашивайте.

— Прежде всего, где находится ваша жена?

— Ранее я говорил вам, что похищена, — он затеребил манжет.

— Да, но вчера после пяти часов дня она благодаря вашей помощи сбежала.

— Сбежала, но как? — выпучил глаза Шель. — Бедняга! Но, если она сбежала, то не по моей вине, клянусь вам! Как такой расклад, принимается?

— С какой целью вы днём заходили к вашему жильцу, господину Лау Дартину, с которым о чём-то совещались?

— Это правда, господин комиссар. Признаюсь, и признаюсь, что это ошибка. Я действительно был у господина Дартина.

— Цель визита к нему? — строго взглянул допрашивающий.

— Попросить разыскать жену. Я полагал, что имею право требовать её назад. По-видимому, я ошибся и очень прошу вас простить.

— Что же ответил господин Дартин?

— Он обещал помочь мне, но я вскоре убедился, что он предаёт меня.

— Вы пытаетесь ввести суд в заблуждение! Дартин сговорился с вами, и в силу этого сговора он разогнал полицейских, которые арестовали вашу жену, и сокрыл её.

— Лау Дартин похитил мою жену? Да что вы мне тут рассказываете? — изумился Шель.

— К счастью, он в наших руках, и вам будет устроена очная ставка.

— Ну что ж, я, право, этому рад! — пробормотал лии Бон. — Хотелось бы увидеть хоть одно знакомое лицо…

— Введите господина Дартина! — приказал комиссар, обращаясь к караульным.

Караульные ввели Шоса.

— Господин Дартин, — произнес комиссар, обращаясь к нему расскажите, что произошло между вами и этим господином.

— Но это вовсе не он! — боязливо прошептал домовладелец.

Все повернулись к Шоссу, изумляясь и делая немыслимо глупые выражения.

— Как… не Лау Дартин? — наконец закричал комиссар, выйдя из ступора.

— Конечно, нет! — подтвердил кивком Бон.

— Хм… Как же зовут этого господина? — переспросил комиссар багровея.

— Не могу вам сказать, я с ним не знаком.

— Уверены?

— Абсолютно.

— Никогда его не видели?

— Видал, но не знаю, как его зовут, — опустил глаза Шель.

— Ваше имя? — спросил комиссар, обращаясь к приведённому арестанту.

— Шосс, — ответил Клерик императора.

— Но ведь это не человеческое имя, это название какой-нибудь дыры! — опустился на стул несчастный комиссар, начинавший терять голову.