Александр Нагорный - Грегорианец. Четвёртый [СИ]

В эту самую минуту отворилась дверь, замаскированная в обивке стены, и в комнату вошла женщина. Герцог увидел её отражение в зеркале. От неожиданности вскрикнул, ведь это была она — императрица!

Жанне было в то время лет двадцать шесть или двадцать семь, и она находилась в полном расцвете своей девичий красоты. У неё была походка богини. Отливавшие изумрудом зелёные глаза казались совершенством красоты и были полны нежности и в то же время изыска и величия.

Изящный, но слишком маленький ярко-алый рот не портила нижняя губа, слегка выпяченная, как у всех отпрысков имперского дома. Она была прелестна, когда улыбалась, но умела выразить и глубокое пренебрежение.

Кожа её славилась своей нежной и бархатистой мягкостью, руки и плечи поражали красотой очертаний, и все поэты эпохи воспевали их в своих стихах. Наконец, волосы, белокурые в юности и принявшие постепенно каштановый оттенок, завитые, слегка припудренные, очаровательно обрамляли её лицо, которому самый строгий критик мог пожелать разве что несколько менее яркой окраски, а самый требовательный скульптор, добавил бы больше тонкости в линии носа.

Герцог Ашер на мгновение застыл, ослепленный красотой. Никогда Жанна Гранжирская не казалась ему такой прекрасной во время балов и увеселений, как сейчас, когда она, в простом платье белейшего шёлка, вошла в комнату в сопровождении Фании, единственной из её прислужниц, не ставшей ещё жертвой ревности императора и происков кардинала Лау Гише.

Жанна сделала шаг навстречу герцогу, тот упал к её ногам и, раньше чем императрица успела помешать ему, поднес край её платья к своим губам.

— Милорд, герцог, вы уже знаете, что не я продиктовала то злосчастное письмо?

— О да, ваше величество! — нежно прошептал герцог. — Я знаю, что был глупцом, поверив, что мрамор может ожить. Что же делать? Когда любишь, так легко поверить в ответную любовь, а затем, я совершил это путешествие недаром, если я все же вижу вас.

— Согласна, — томно ответила Жанна, — но вам известно, почему я согласилась увидеться с вами? Беспощадный ко всем моим горестям, вы рискуете жизнью и заставляете меня рисковать моей честью. Я согласилась увидеться с вами, чтобы сказать, что всё разделяет нас. Космос, вражда между нашими империями, святость принесенных клятв. Неправильно бороться против всего этого, милорд! Я согласилась увидеться с вами, что бы больше видеться.

— Продолжайте, же моя императрица! — в порыве чувств проговорил Ашер. — Нежность вашего голоса смягчает жестокость слов… Вы говорите о невозможном. Но разлучать сердца, которые бог создал друг для друга разве правильно?

— Милорд, — чуть не вскрикнула императрица, — вы забываете, что я никогда не говорила, что люблю вас!

— Но вы никогда не говорили мне и обратного. Ибо, скажите мне, где вы найдете такую безропотную любовь, как мою? Любовь, готовую удовлетвориться оброненной ленточкой, брошенным взглядом, нечаянно вырвавшимся словом? Вот уже три года, госпожа моя, как я впервые увидел вас, и вот уже три года, как я вас так люблю! Если изволите, я расскажу, как вы были одеты, когда я впервые увидел вас? Я вижу вас, так же отчётливо, как сейчас. О да, да, я закрываю глаза и вижу вас такой, какой вы были тогда! Я открываю их вновь вижу вас такой, как сейчас, то есть во сто крат прекраснее!

— Это называется безумие! — прошептала Жанна, у которой не хватило мужества рассердиться на визитёра за то, что он так бережно сохранил в своем сердце её образ. — Какое безумие питать такими воспоминаниями бесполезную страсть?

— А как и кем мне жить иначе? Ведь нет у меня ничего, кроме этих воспоминаний… — тень досады пробежала по лицу молодого герцога. — Они моё счастье, мое сокровище, моя надежда, а каждая мимолётная встреча с вами, это драгоценный камень, который я прячу в сокровищницу своей души. Сегодняшняя встреча четвертая драгоценность, оброненная вами и подобранная. О первой встрече я только что говорил вам, второй раз я видел вас у госпожи Лау Шез, третий раз в садах…

— Герцог, — краснея, прошептала Жанна, — не вспоминайте об этом вечере. Никогда.

— Ну нет, напротив! Буду помнить о нем, как о самом счастливом, самый радостном вечере в моей жизни. Помните ли вы, какая была ночь? Наклоняясь, я чувствовал, как ваши дивные волосы касаются моего лица, и каждое прикосновение заставляло меня трепетать. Императрица, о императрица моя! Вы не знаете, какое невообразимое счастье, какое райское блаженство и наслаждение заключено в таком мгновении!.. Все владения мои, богатство, славу, все дни, которые осталось мне еще прожить, готов я отдать за такое мгновение, за такую ночь! Ибо в эту ночь, в эту ночь вы любили меня!..

— Успокойтесь, милорд, возможно… да, очарование местности, прелесть того незабываемого дивного вечера, действие вашего взгляда, все бесчисленные обстоятельства, сливающиеся вместе, чтобы погубить женщину, объединились вокруг меня в тот роковой вечер. Но вы видели, милорд, императрица пришла на помощь слабеющей женщине, при первом же слове, которое вы осмелились произнести, при первой вольности, на которую я должна была ответить, я позвала свою прислужницу.

— И всякая другая любовь, кроме моей, не способна выдержать такого испытания. Но моя любовь, преодолев его, вспыхнула еще сильнее, завладела моим сердцем навеки. Вы думали, что, вернувшись в Гранж, спаслись от меня? Вы наивно полагали, что я не осмелюсь оставить сокровища, которые мой господин поручил мне охранять? Но какое мне дело до всех сокровищ, до всех императоров во всей системе и галактике? Не прошло и недели, как я вернулся к вам, моя госпожа. На этот раз не в чем упрекнуть бедного влюблённого. Я рискнул милостью своего императора, рискнул жизнью, чтобы увидеть вас хоть на одно мгновение, я даже не коснулся вашей руки, и вы простили меня, увидев моё раскаяние, покорность и преданность.

— Да, но клевета воспользовалась всеми этими безумствами, в которых я, как вы знаете сами, милорд, неповинна. Император, подстрекаемый кардиналом, страшно разозлился. А госпожа Шез впала в немилость. Когда же вы пожелали вернуться во Гранжир в качестве посла, император лично, вспомните, милорд, он лично воспротивился этому.

— Да, и Гранжир заплатит войной за отказ своего глупца императора. Знаете ли вы, что за цель имела экспедиция на планету Роэ и союз с рептилоидами Лэ Рош, который я замышляю? Удовольствие увидеть вас. Я не могу надеяться с оружием в руках овладеть Гранжем, однако за этой войной последует заключение мира, заключение мира потребует переговоров, вести переговоры будет непременно поручено мне. Тогда уж тут не посмеют не принять меня, и я вернусь в Гранж.

— Герцог, милорд, вы в свое оправдание приводите доводы, порочащие вас. Доказательства любви, о которых вы твердите, ведь это почти безумное преступление.