Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

– Откуда мне…

– Когда энигмастер решает задачу, он не видит преград. У задачи может не быть решения, но энигмастеру всё равно. Он плюет на обстоятельства непреодолимой силы.

– Что это было? – вдруг спросил Амосов с ожесточением. – Что?! Не понимаю. Как эта девчонка держала его битых девятнадцать часов? Не идиотским же дамским романом, который явно сочиняла на ходу… Объясните мне.

– Удивительная девушка, – сказала Криста, рассеянно улыбаясь. – Так назвал её Тимур. Вы и вправду не понимаете. Такую не встретишь в толпе, а если встретишь, то не сразу выкинешь из головы. Она – сочетание неожиданных достоинств.

– Алая роза? – грустно спросил Амосов. – Мультяшный голос? Нос?..

– Дело даже не во внешности. Ну да, голос… манера говорить… открытость… воображение… всё неповторимо. Это не те качества, которые нужны в нашей профессии. Из неё вышел бы плохой переговорщик. Но она фантастический манипулятор. С ходу зацепила Колчанова и на пустяках удержала возле себя столько, сколько потребовалось. Подозреваю, на своём месте она пользуется успехом. И… не завидую её мальчикам. – Криста покачала головой, словно удивляясь самой себе. – Вы знаете, что она выдумала всю историю? Что никакой табеллы не существует? И никаких пиратов?

Амосов озадаченно поскрёб лысину.

– Неужели? – проронил он.

Криста показала на пустой белый экран посреди пестроты командного центра.

– Tabula rasa, – сказала она. – Вот вам и табелла. – Затем обвела широким жестом панораму ЦУДП. – Вот и майданчик.

– А папа-хирург и мама-педиатр?

– Ваша фамилия, кажется, Амосов? – сощурилась Криста. – Мне ведь не нужно напоминать, что вы однофамилец известного русского хирурга и писателя? – Амосов неопределённо пожал плечами. – В зале я видела плюшевого медвежонка на чьём-то столе. Полагаю, о происхождении пиратов вы и сами догадались.

– Стрижевский с повязкой на глазу, – припомнил Амосов. – Чёртов Джон Сильвер.

– Точно, – сказала Криста. – Хотя у Сильвера все глаза были целы, но не хватало левой ноги. Впрочем, неважно. Маша всего лишь огляделась и собрала разрозненные детали в одну длинную незатейливую выдумку.

– Я ей поверил, – признался Амосов.

– Как и Тимур Колчанов, который унёс эту выдумку в своём сердце.

– У него была… – Амосов мучительно сморщился, – нескучная смерть.

– Не пытайтесь узнать, что в голове у энигмастера, – усмехнулась Криста. – Там звёзды мерцают в тумане.

Они помолчали, глядя на полыхающие экраны с белым пятном в середине.

– Нужно ей рассказать, – наконец промолвила Криста.

– Может быть, не стоит? – проворчал Амосов. – В конце концов они были знакомы всего девятнадцать часов.

– Вы забываете, с кем имеете дело. Она энигмастер. Допустим самое невероятное. Не сегодня, не завтра – однажды она вспомнит о нём и поинтересуется его дальнейшей судьбой. И узнает, чем всё закончилось. Но ведь она ещё его не забыла. Самое позднее, когда она захочет послать ему пакет с мандаринками, это утро завтрашнего дня.

– Как вы собираетесь это сделать?

– Просто скажу ей правду. Она сильная девочка.

– Сильная девочка двадцати пяти лет от роду… Напрасно мы её впутали в это дело.

– Но ведь она помогла. И бог с ним, с грузом… Экипаж, сорок семь человек из сорока восьми живы. Без неё у этих ребят не было бы ни единого шанса.

– И без Колчанова.

– Да, без Тимура Колчанова и без Маши Тимофеевой. – Криста тяжко задумалась. – Одного я боюсь. Она держала мёртвого человека на этом свете лишних девятнадцать часов.

– И забрала его боль, – проронил Амосов.

– Что?.. Ну да, всё одно к одному. Она понимала, чем ей это грозит. Для того и выдумала несуществующую личность, чтобы отвести опасность от себя подлинной. Но мёртвых не обмануть. Что, если теперь уже он держит её?

– Я не могу спать, – сетует Маша в ласковом кресле, которое тихонько мурлычет и мнёт ей напряжённую спину. – Наверное, я жалкая трусиха и просто боюсь уснуть. Или, что ещё постыднее, безвольная кукла. Глупая, противная кукла Маша. Внутри которой что-то сломалось, какая-то невидимая пружинка. Стоит починить, и дело пойдёт на лад. Ведь вы почините мою пружинку, доктор, правда, правда?

– Понимаешь, милая… Мы все питаем спасительную иллюзию, будто имеем представление о том, как функционирует человек. Как работает его сердце, его мозг. Это помогает лечить те недуги, что на поверхности. Но стоит столкнуться с тем, что не укладывается в шаблоны, и мы начинаем совершать ошибки. Самое безопасное в таком случае – лечить симптомы, а не болезнь.

– Опять снотворное? – сокрушённо вздыхает Маша.

– Самое безопасное, какое только существует. И надежда, что твой молодой организм и твоя здоровая психика сами справятся.

– Оно хотя бы вкусное?

– Я подберу тебе самое вкусное снотворное, какое только существует. Если ты сочтёшь, что щадящая терапия бесполезна и нужны сильные воздействия… есть способы принудительно погрузить тебя в сон. Однако вряд ли это понадобится. Ведь ты никакая не кукла. Ты обыкновенная красивая девочка, которая взвалила на свои хрупкие плечи ношу тяжелее себя.

– Энигмастеры поступают так сплошь и рядом, – вяло протестует Маша.

– Если я… – Доктор Касаткин делает бесконечно долгую паузу. – Если я посоветую тебе сменить профессию на такую, где не нужно сжигать столько душевных сил, ты ведь не проклянешь меня каким-нибудь особым энигматическим проклятием?

– Не прокляну, – задумчиво произносит Маша. – Но, по-видимому, займусь самолечением.

Теперь они вздыхают в унисон.

Полдень. Моросит слепой дождик. Не так чтобы сильно, все гуляют без зонтиков. Маша пересекает улицу и заходит в маленькое кафе, пристроенное к древнему, с массой архитектурных излишеств, зданию. Садится у окна, делает заказ. Теперь перед нею бокал с замороженным апельсиновым соком, и ещё один бокал напротив, где пустое кресло. Осунувшееся Машино лицо с синяками под глазами не выражает ничего, кроме усталости.

С дождя в помещение входит молодой человек в лётной форме астронавта. На клапане нагрудного кармана вышита золотом эмблема училища – окольцованная планета. У пришедшего короткая стрижка, простое лицо с лукавым выражением весёлых глаз и смешные встопорщенные усы. Несколько мгновений он стоит в проходе между столиками. Заметив Машу, приветственно кивает и садится напротив. Рассеянно изучает взглядом пустой бокал. Улыбается, как будто знает какую-то тайну, но молчит.

– Я не знаю, слышишь ли ты меня, – наконец говорит Маша. – В моей короткой жизни случалось всякое, и я уже ни в чём не уверена. Может быть, и слышишь. Во всяком случае, хочу, чтобы ты знал.

Она не однажды произносила эти болезненные речи. В условном кресле напротив, каждый в своё время, побывали и Витя Гуляев, оператор узла связи с «Тинтореры», и доктор астрофизики Корнеев, и ещё несколько человек. Та же участь с неизбежностью ожидала и бедного Артура Сарояна. Не всегда это было кресло за столиком в кафе. Но ситуация повторялась, хотя бы даже в иных интерьерах, и ничего нового в ней для Маши не было. Пожалуй, сегодня впервые никто ей не возражает.