Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

Путник сдавленно вскрикнул, выронил посох и выхватил реликвию у торговца. Бережно держа её в руках, мужчина опустился на песок и разрыдался, и слёзы, скользящие по его щекам, были слезами радости.

– Хорош, ох, как хорош! – Маркиз Креньи одобрительно похлопал по плечу своего гостя. – Всё же окоматография – это поистине ваше призвание.

– Стараюсь. – Лука, чуть склонив голову, почтительно улыбнулся.

– Которая по счёту у вас награда? – Маркиз грузно опустился в ушастое кресло цвета бордо и вытянул ноги к камину.

– Двадцатая, – ответствовал Лука, стоя подле покровителя.

– А лет вам тоже двадцать, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнёс Креньи, поглаживая клиновидную бородку.

Лука кивнул.

– Превосходно! Ваш фильм о создании механического сердца потряс зрителей. Конечно, не так, как мой, о жизни фей, но почти.

Это «почти» резануло по ушам, и Лука нахмурился – он так и знал, что в сладкой похвале маркиза таится горчинка.

Тень, омрачившая лицо Луки, не осталась незамеченной.

– Полноте! – Маркиз, кряхтя, дотянулся до бокала и, слегка покачав хрусталь, сделал глоток тёмно-медовой жидкости. – Ах, – поморщился он, – хорошо! А вы что же стоите, друг мой? Садитесь, не стесняйтесь.

Лука улыбнулся и осторожно опустился на соседнее кресло.

– Пить будете? – поинтересовался Креньи.

– Спасибо, не пью, – мягко, но решительно отказался Лука. Ему не давал покоя один вопрос – зачем маркиз пригласил его к себе домой? Наверняка не для того, чтобы хвалить его окоматографические способности или поить дорогим вином. Осторожно рассматривая радушного хозяина, Лука не мог не отметить тёмные круги вокруг глаз маркиза, жёсткие складки в углах рта и бисерные капли пота, проступившие на висках. Несмотря на то, что осень стояла тёплой, в комнате жарко горел камин. Поленья потрескивали, и искры, точно стайки светляков, взлетали вверх. Такой огонь уместен в лютую стужу, а вовсе не сейчас.

– И вот тогда удача улыбнулась мне! – продолжал рассказывать Креньи, и Лука с ужасом понял, что прослушал начало истории. – Да, мой юный друг, да! Мне в руки попался уникальнейший предмет – окоматограф Одиссея. Тот самый, что не просто транслирует увиденное оком, а словно затягивает зрителя в мир видений. И уже сложно различить, где видение, а где явь. Я вижу на вашем лице удивление, – сухонько рассмеялся он, – но это чистая правда. – Маркиз перешёл на доверительный шёпот: – Именно благодаря окоматографу, созданному непоседливым греком, я стал так же богат, как и знаменит!

– Но разве история про глаз Полифема, с которого Одиссей передал в Итаке пережитые им опасности и тем самым вернул себе трон, – не одна из легенд, которыми потчуют новичков? – Лука вопросительно взглянул на старика.

– Легенда, конечно, легенда, – закивал тот, – а я всего лишь старый выживший из ума дед, но послушайте, я стар, и у меня нет наследников. В вас я вижу ту искру, что сделала меня великим, и я решил… – Он сделал большой глоток и вдруг зашёлся надсадным булькающим кашлем. Бокал выпал из его рук и бесшумно упал на пол. На светлой шерсти ковра медленно расплылось тёмное пятно, наполняя комнату нотками кориандра и дуба.

Лука, вскочив, кинулся на помощь маркизу. Он забарабанил по спине старика, так, как в детстве делала мать, если он давился склизкой, вонючей кашей, главным и единственным блюдом стола в полутёмной избе.

Затем, осторожно придерживая маркиза, дрожащими пальцами распутал узел его шейного платка и помог откинуться на спинку кресла.

Креньи, заметно побледнев, цеплялся за руку Луки, точно утопающий за спасательный круг. Выпучив глаза, маркиз беззвучно шевелил губами. Лука нагнулся пониже и едва разобрал:

– Элейн, ищите Элейн.

В залу вбежали слуги и, оттеснив Луку, занялись своим господином.

Лука некоторое время глядел на старика, на его беспомощность, принесённую возрастом, и ему становилось страшно – ведь что бы ни увидал за свою жизнь маркиз Креньи, всё это исчезнет в один миг, как только в нём погаснет огонёк жизни.

Не привлекая к себе внимания, Лука вышел из залы, принял у служки шляпу и трость и молча покинул дом знаменитого окоматографиста.

Несмотря на раннее утро, в порту царило оживление. Механические монстры, подцепляя клешнями тюки, грузили товары на корабли. Матросы сновали по палубам, готовя суда к отплытию.

В лазурных небесах среди крикливых птиц кружило с десяток очей-наблюдателей, забавных механизмов, управляемых с земли хозяевами.

Воздух, пропитанный запахами йода и соли, сулил приключения.

Блестя медным боком, вдоль причала двигалась самоходная карета. Ехавший в ней мужчина осторожно прижимал к себе саквояж. Костюм-тройка и шёлковый цилиндр странно сочетались с тёмным, обветренным лицом, и, хотя подбородок путешественника был чисто выбрит, он то и дело проводил ладонью так, будто приглаживал несуществующую бороду.

– «Святая Эрида» – самый быстрый из кораблей этого типа, – рассказывал ему водитель авто, – на корабле есть не только паруса, но и механический двигатель, приводимый в движение паром!

– Разве это не опасно? – Путешественник покосился на корабль, к которому они приближались.

– Не больше, чем ехать на этой колымаге, – усмехнулся водитель. – Поверьте, вам понравится путешествие, а главное, совсем немного – и вы будете дома.

– Дома… Я и забыл это слово, – эхом откликнулся мужчина. – Пять лет ушло на поиски… – Он осёкся.

– Но вы нашли, что искали? – заинтересовался водитель, однако пассажир не ответил. Его мысли были далеко отсюда. Низкие тучи ползли по небу, омрачая и без того нерадостное событие. Прощающиеся в своих чёрных нарядах походили на стаю воронья, что мерзко каркала среди тщедушных ветвей деревьев. На похороны знаменитого окоматографиста маркиза Креньи собрался весь цвет общества, и это лишь те, кого пустили к склепу. Толпы же простого люда таращились на церемонию из-за кладбищенской ограды, провожая в последний путь любимца публики. Лука стоял в первом ряду как подопечный маркиза и задумчиво рассматривал размокшую под ногами грязь. Известие о смерти старика застало его в лаборатории. Вернувшись от Креньи, Лука не мог уснуть, он отправился в святая святых, туда, где хранились лучшие образцы очей, собранные им по всему свету. Лука доставал то одну, то другую склянку, всматривался в расширенные зрачки, любовался разноцветной радужкой и всё думал над словами Креньи.

Действительно ли старик хотел сделать его своим наследником и отдать изобретение Одиссея или это был лишь бред больного человека, стоящего на пороге смерти?

Увы, теперь Лука не мог узнать ответ на свой вопрос. Со смертью маркиза все его тайны умерли вместе с ним…