Юрий Нестеров - Профессионариум. Антология фантастических профессий [сборник litres]

Медленно, невыносимо ме-е-едленно мельтешение цветных пятен упорядочилось, складываясь в импрессионистские очертания взъерошенной макушки. Затем показалось одно ухо. Всплыли два зажмуренных глаза. Показался нос, немного свёрнутый набок от соприкосновения с экраном за миллионы миллионов миль отсюда.

– Просыпайся, дружок, – промурлыкала Маша. – Я снова здесь, и я расскажу тебе сказку.

– Зося… – протянул Тимур, улыбаясь во весь рот. – Солнце… Ты ведь не бросишь меня здесь одного?

– Ни за что на свете, – обещала Маша. – На чём мы остановились?

– На пиратах! – радостно объявил Тимур.

– Фигушки! – запротестовала Маша. – На первой любви!

– Мы ведь не вторгаемся в запретные для сторонних ушей материи?

– Первая любовь чиста, как светлая поэма, пересказом её не испятнать. Но у первой любви есть один серьёзный недостаток: чаще всего она несчастна.

– А уж после о пиратах, – напомнил Тимур.

– Это взаимосвязано. Как обыкновенно поступают несчастные девушки с разбитым сердцем? Уходят в пираты, куда же ещё!

Маша украдкой посмотрела на часы. Недавно девятнадцать часов представлялись ей почти вечностью.

Но эта вечность таяла.

…Крышка люка со скрежетом отползла в сторону, и Харибда ступила на металлический пол шлюзовой камеры бронированным сапожком в бриллиантовых стразах. Безвкусно, хотя кого это может здесь заботить?!

Чёрный Волк и Грубый Тролль, топотавшие следом, нависали над Харибдой, как две штурмовые башни. Их коричневые рожи были непроницаемы, пудовые кулаки глубоко упиханы в карманы обтёрханных комбинезонов. На смуглой физиономии Харибды застыло выражение глубокого презрения ко всему, что уже попало в сектор обстрела её прекрасных карих глаз или должно было попасть во благовремении.

Экипаж танкера «Трефовая Чума» шествовал по просторным коридорам галактической базы, погружённый в атмосферу недоброжелательного любопытства. Фронтир содрогался от их поступи…

– Чёрт, как она это делает?! – негромко спросила Криста, ни к кому специально не адресуясь.

– Тимур, – позвала Маша осипшим голосом, – время вышло.

– Подожди, – сказал Колчанов запальчиво, – я одного не понимаю. Как тебе, то есть Харибде, пришло в голову… – Он ненадолго замолчал, а затем продолжил совсем другим, казённым голосом: – Всё верно. Мы уже должны покинуть Тёмное Царство.

– Тебе пора включать транспондеры.

– Сейчас попытаюсь. Надеюсь, они проснутся… Послушай, Зося. Обещай, что дорасскажешь мне про пиратов.

– Обещаю, – промолвила Маша. – Финал тебя безмерно удивит. В квартале от моего дома есть маленькое кафе, прилепившееся к какому-то памятнику архитектуры прошлых веков…

– Годится, – сказал Колчанов. – Пока, Зося.

– Пока, Тимур.

На Машу никто не обращал внимания, когда она, спотыкаясь и с трудом огибая столы, как слепая без поводыря, покидала зал ЦУДП. В холле она обнаружила Артура, который спал, сидя на скамейке в неудобной позе. Маша присела рядом, повозилась немного и прилегла, уложив голову Артуру на колени. Глаза её сами собой закрылись.

– Есть сигнал, – объявил дежурный оператор.

– Есть контакт, – прозвучал незнакомый мужественный голос.

– Кто это? – сердито спросил Амосов.

– Флагман спасательной группы. А вы кого ждали? Видим цель, сближаемся. Это займёт время…

– Сколько?!

– Не больше часа.

– Не критично, – сказал Амосов с облегчением.

Спустя сорок минут, что прошли в утомительно-вязкой тишине, центр управления вдруг наполнился голосами.

– Мы на борту транспорта «восемь-девятьсот восемь». Выглядит, как после семейного скандала в итальянском стиле.

– Откуда ты знаешь, как это выглядит?

– Из кино. А теперь ещё и отсюда.

– Гибернаторы целы. Показатели в норме. Разверните в точке финиша большой медицинский модуль.

– Навигатор, – напомнил Амосов. – Тимур Колчанов. Как он?

– Мы как раз пытаемся войти на центральный пост.

Невнятные реплики, технические шумы, тени мечутся по экрану.

– Ничего не понимаю, – вдруг сказал кто-то из спасателей.

– Что там у вас? – сердито спросил Амосов.

Ему пришлось повторить вопрос, пока на него обратили внимание.

– Центр, вы слышите?

– Слышим, слышим! – закричали со всех сторон.

– Предварительный отчёт… – Командир спасателей замялся, как если бы мучительно подбирал верные слова. – Навигатор находится на штатном месте. Он мёртв.

– Ч-чёрт… – зашипел Амосов, нервно ломая пальцы.

– Он получил увечья… не раны, а именно увечья… несовместимые с жизнью. Даже не стану их описывать, такое не для слабых натур, а у вас там в зале женщины. Могу лишь ответственно утверждать, что он умер сразу, как только всё произошло, то есть ещё в Тёмном Царстве.

– Неверное утверждение, – с отчаянием произнёс Амосов. – Он разговаривал с нами битых девятнадцать часов и включил транспондеры, когда нужно. Он был жив всё это время!

– Невозможно, – сказал спасатель. – Мистика. Мне по долгу службы мистика запрещена.

В холле Маша вдруг открыла глаза и села.

– Я не могу уснуть! – воскликнула она с гневной досадой.

В пустой галерее для посетителей, что широкой дугой нависала над центром управления, Амосов сердито и неумело плакался в жилетку переговорщице. Жилетка была частью делового костюма Кристы и часто исполняла подобную ритуальную роль. В своей работе Криста повидала немало всякого, поэтому утешала профессионально, с прохладной отчуждённостью.

– Вам надо выпить, – промолвила она, извлекла из кармана жилетки и протянула Амосову серебряную фляжку.

– Терпеть не могу алкоголь.

– Это не алкоголь. Особый бальзам из сорока таёжных трав. Он примирит вас с действительностью.

Центр управления дальними полётами шумел, пульсировал, жил своей жизнью, напряжённой и непрерывной. Что-то закончилось, а что-то продолжалось. Катастрофа транспорта «восемь-девятьсот восемь» стала историей, которой суждено навсегда раствориться в бездонных архивах.

– Никогда не примирюсь с чьей-то смертью, – упрямо сказал Амосов.

– И не нужно. Смерть есть смерть. А речь идёт о действительности.

Амосов с недоверием приложился к фляжке. Помедлив, сделал первый осторожный глоток. Затем последовал другой, уже на славу.

– Ненавижу, – сказал Амосов, утирая рот. – Ненавижу, когда кто-то погибает. Как будто потерял самого близкого человека. Как будто сам виноват в этой потере. А ведь я даже не знал Тимура Колчанова. Он меня знал, а я его нет.

– Зато вы спасли остальных.

– Не я. Эта девчонка-энигмастер, Маша Тимофеева.

– Ваша заслуга в том, что вы своевременно включили её в спасательную операцию. Поставили перед ней задачу, которая требовала решения: спасти обречённый корабль. – Криста забрала фляжку и тоже глотнула. – Никогда не видела энигмастеров в деле. Право, у них есть чему поучиться. Знаете, чему?