Уильям Кинг - Кровь Аэнариона

Эльф потянулся за ним, но его конечности были истощены и онемели. Они отказывались повиноваться ему со своей обычной живостью. Он набрал побольше воздуха в легкие, но это была настоящая борьба. Он открыл рот, чтобы позвать на помощь, но не смог выдавить из себя ни слова. Он знал, что умирает, и ничего не мог с этим поделать.

Внезапно его глаза распахнулись, и он снова оказался в своей комнате, в своем собственном теле. Это был сон, но не просто сон. Он вскочил с постели и помчался через весь дом туда, где лежал Теклис, сгорая от лихорадки, с трудом дыша и отчаянно пытаясь дотянуться до своего лекарства. Тирион подошел к кровати, налил немного теплого напитка и помог брату выпить.

Теклис проглотил лекарство, как утопающий, и на его лице появилось выражение странного отвращения, которое Тирион понял. Каково это — чувствовать, что ты тонешь, и заставлять себя пить?

— Спасибо, — наконец сказал Теклис. Его дыхание стало более ровным. Хриплый звук, вырывавшийся из его груди, затих. Его глаза больше не светились паникой.

— Может, мне стоит позвать отца? — спросил Тирион.

— Нет необходимости. Теперь со мной все в порядке. Я думаю, что буду спать.

Тирион кивнул. Его брат выглядел ужасно хрупким и изможденным в лучах лунного света, проникающего через щель в ставнях.

— Я немного посижу, — сказал он. Теклис кивнул и закрыл глаза. Тирион молча наблюдал за происходящим и гадал, не снится ли его близнец ему самому. Он очень на это надеялся.

Это был бы единственный опыт хорошего здоровья, который Теклис когда-либо имел.

Тирион бесшумно двигался по дому, не в силах снова заснуть теперь, когда он проснулся. Ночные звуки, казалось, были полны решимости не дать ему уснуть. Внизу он слышал, как отец и Корхиен тихо беседуют о старых временах, сидя у догорающего костра. Леди Мален была заперта в своей комнате. Теклис наконец погрузился в беспокойный сон.

Тириона неотвратимо тянуло в рабочую комнату отца, он был полон любопытства, как это иногда бывало, и наполовину потерян в мечтах о приключениях, славе и вещах, которые еще могли прийти. Видения мрачных рыцарей, шелковых принцесс и могучих королей заполняли его сознание вместе с огромными кораблями, огромными драконами, гордыми боевыми конями. Он видел себя во дворцах и на полях сражений. Он представлял себе рыцарские поединки, поединки на мечах и всевозможные приключения с самим собой в роли героя. Иногда с ним был Теклис, гордый маг из сказок.

Лучи лунного света проникали сквозь хрустальное окно, освещая огромный бронированный костюм, который был делом всей жизни его отца. Уже не в первый раз Тирион подумал, как странно, что в этой комнате есть окна из драгоценного хрусталя, а в комнате Теклиса нет. Когда он был младшн, такие мысли никогда не тревожили его. Мир был таким, каков он есть, и он не требовал и не ждал от него никаких объяснений. Теперь же он поймал себя на том, что все больше и больше сомневается в происходящем.

В лунном свете доспехи казались живым воином, высоким, гибким и смертоносным. Он приблизился к ним, как к большой кошке, за которой охотился, бесшумно ступая, пока не остановился перед ней, глядя на массивный шлем, оценивая себя по сравнению с титанической фигурой эльфа, который когда-то занимал его, и обнаружил, что он ничтожен, а все его мечты о славе — крошечные, бессмысленные насекомые.

В этот момент Тирион без труда поверил теориям своего отца. Казалось вполне возможным, что Аэнарион когда-то носил эту поврежденную броню. Даже без магии, которая могла бы дать ему жизнь, в этом существе была какая-то сила. Его простое присутствие говорило о более ранней, более примитивной эпохе, когда смертные боги ходили по земле и воевали с врагами, подобных которым больше не существовало в современном мире.

Металлическая конструкция была прекрасна, но ей недоставало утонченности и красоты гораздо более поздних эльфийских доспехов. Он был выкован мастерами в эпоху войны. У эльфов, создавших его, на уме были совсем другие вещи, кроме создания прекрасного предмета. Они делали оружие для одинокого существа, которое стояло между их миром и полным уничтожением.

— Каково это было? — спросил он себя, пытаясь представить себе Аэнариона, представить, каково это было — бродить по миру в те древние времена крови и тьмы. Невозможно было представить себе существо из плоти, заключенное в эти доспехи. Гораздо легче было представить себе существо из живого металла, каким, как утверждали некоторые, был теперь Король-Чародей. И все же Аэнарион жил, дышал и был отцом детей, от одного из которых происходил Тирион. Между ним и тем, кто когда-то носил эти доспехи, было связующее звено из крови, костей и плоти.

Он протянул руку и дотронулся до доспеха, как будто таким образом мог дотянуться сквозь века и коснуться своего далекого предка. Металл под его рукой был холодным, и в нем не было никакой жизни, никакого ощущения присутствия, кроме того, что было в самой броне.

Эльф почувствовал смутное разочарование. От аватара божества, спасшего свой народ, на протяжении веков не было слышно никакого эха. И он почувствовал смутное облегчение оттого, что не потревожил ни одного древнего призрака, не ощутил никакой древней силы. Возможно, это было правдой, поскольку некоторые ученые теперь утверждали, что Великая Магия ушла из мира и что Высшие Эльфы были лишь бледными тенями того, чем они были когда-то.

Он долго стоял там, наслаждаясь холодом и странным ощущением связи с древней славой и ужасами, которые не могли коснуться его жизни. Было захватывающе представить себе время Аэнариона, но он также был счастлив, что ему не придется столкнуться с ужасами, с которыми был призван столкнуться первый Король-Феникс. Он был в безопасности в стенах отцовского дома, и ничто не могло коснуться его.

Где-то далеко в ночи что-то кричало, возможно, охотящаяся кошка, которая нашла добычу, а может быть, один из монстров, которые иногда спускались с Аннулии. Игра лунного света заставила его подумать, что насмешливая улыбка исказила лицо шлема доспеха, и на мгновение Тирион подумал о призраках и смертельных судьбах.

Затем он покачал головой, отбросил все свои страхи и тихо подошел к своей кровати.

Н'Кари видел сон. Он вновь переживал древние славные дни, когда возглавлял Орду Хаоса, которая была так близка к завоеванию Ултуана. Он увидел себя, развалившегося на троне, сделанном из расплавленных тел все еще живых эльфийских женщин, и отдающего приказы принести в жертву тысячу эльфийских детей. Он видел себя штурмующим древние города из резного дерева и поджигающим их. Он снова и снова вдыхал аромат горящих лесов, словно это был фимиам, пожирая души умирающих. Он снова увидел свою первую битву с Аэнарионом в выжженных развалинах древнего города и снова оказался лицом к лицу с этим ужасным клинком. Что-то в этом образе заставило его, содрогнувшись, вернуться в настоящее.