Уильям Кинг - Кровь Аэнариона

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о медленном убийстве, — сказал Тирион, когда они отошли друг от друга. — Ты пытаешься усыпить мою бдительность?

— Нет, — сказал Лариен, бросаясь вперед. Его клинок был нацелен высоко. Эльф, менее проворный, чем Тирион, мог бы расколоть себе голову. А так Тирион просто отступил назад, парируя на ходу, заметив, что дождь ударов, который нанес Лариен, действительно имел ритм, и один из них, скорее всего, предназначался для того, чтобы усыпить противника и заставить его парировать этот ритм.

Он поймал себя на том, что почти автоматически попадает в этот узор, как эльф иногда постукивает пальцами в такт барабанной дроби. Он видел опасность того, что предсказывал Илфарис. Он не удивился, когда внезапно лезвие оказалось не там, где должно было быть в соответствии с рисунком ударов. Тирион уже предсказал, где оно будет, и парировал удар. Он обрушил свой левый кулак на лицо Лариена.

Хрящ сломался под ударом. Лариен отшатнулся, ослеплённый болью и слезами. Тирион наклонился вперед, вытянувшись во весь рост, и вонзил меч в живот противника. Он прочувствовал удар всей своей рукой. Раздался скрежет, когда его меч ударился о кость. Лариен завопил, как зверь, которого секут топором. Кровь хлынула наружу, покрывая меч и руки Тириона, брызгая на его обнаженную грудь. Часть его попала ему в рот. Он уловил медный привкус.

Часть его сознания понимала, что это должно быть ужасно. Конечно, это не было красиво или великолепно. Пахло кровью и внутренностями, вещами, которые обычно должны были находиться внутри тела эльфа, но сейчас их не было.

Он не обращал на это внимания, так же как не обращал внимания на крики или на то, что свет угасает в глазах другого эльфа. Главное, что в какой-то момент меч покинул руку Лариена и теперь лежал на земле. Его собственная жизнь больше не была в опасности. Он устранил оскорбление, нанесенное чести его семьи, и предотвратил нападение врагов на его клан.

Он почувствовал укол сочувствия к боли Лариена. В одном Корхиен был прав: было тяжело смотреть, как умирает еще один эльф, но это тоже было проблемой, которую легко решить. Он ударил снова, целясь в сердце, и навсегда заглушил крики Лариена. Он оглядел присутствующих эльфов. Они смотрели на него с удивлением и чем-то еще. Возможно, это был ужас.

— Неортодоксально и неэлегантно, — сказал Илфарис. — Но эффективно.

Корхиен кивнул:

— Главное, что ты жив.

Он шагнул вперед и поднял Тириона в воздух, смеясь. Он, казалось, испытал большее облегчение, чем Тирион, и внезапно его осенило почему. Корхиену не очень-то хотелось объяснять принцу Арафиону, как он довел его сына до смерти. Тирион посмотрел на труп Лариена. Все уже выглядело по-другому. Лицо казалось застывшим, и весь оживляющий дух покинул его. Глаза его остекленели.

Двое секундантов Лариена прикрыли его труп плащом. Тирион на мгновение задержал взгляд на закутанной фигуре, прекрасно понимая, что она вполне могла быть его собственной. Он не испытывал никакой реакции, никакого желания кричать или петь от радости. Он остро ощущал свой триумф, то, что он жив, что он доказал свою победу, и этого было достаточно для него. Однако он испытывал чувство удовлетворения и удовольствия.

— Клянусь всеми богами, — сказал Илфарис. — Ты классный парень.

Пока они ехали обратно к Лотерну, Тирион почти ничего не замечал вокруг. Он снова и снова прокручивал в уме бой, прокручивая каждое движение, заново переживая каждый удар, с любовью вспоминая каждую мелочь. Он был взволнован, но не встревожен. Он никогда не чувствовал себя лучше и живее.

Лариен пытался убить его по причинам, которые Тирион все еще не очень понимал. Он никогда не делал ничего плохого Лариену и, насколько ему было известно, не давал эльфу повода затевать с ним ссору. Лариен умер по собственному выбору. Тирион был лишь избранным им средством казни.

Он был уверен, что Лариен не стал бы так смотреть на вещи. Он был совершенно уверен, что Лариен рассчитывал ускакать на своем собственном коне, пока Тирион будет лежать на холодной земле. Он представлял себе, что никто никогда не думал, что они будут теми, кто умрет, когда они выбрали эту ссору, но было неизбежно то, что кто-то останется лежать, и Тирион был рад, что это был не он.

Он был более чем рад — он был доволен и горд. Он продемонстрировал свое мастерство против одного из самых знаменитых дуэлянтов Лотерна. Он честно победил Лариена и знал, что в некотором смысле унаследует репутацию эльфа. Теперь он станет знаменитым. Теперь он будет тем, кого люди изучают, когда он идет по улице, и тем, о ком они шепчутся в тавернах и салонах.

Он огляделся и увидел, что его товарищи смотрят на него. Корхиен выглядел обеспокоенным. Илфарис выглядел довольным. Остальные товарищи смотрели на него с восхищением и завистью. Он мог сказать, что некоторые из них хотели бы быть им, и это было пьянящее чувство. Все они купались в отраженном сиянии его победы.

Тирион оглядел дорогу и окрестности. Раньше он этого по-настоящему не осознавал. Он был слишком погружен в свои мысли. Теперь он мог видеть все с почти совершенной ясностью. Он ощущал зелень травы, сияние солнца и ласковое прикосновение ветра к своей плоти. Он знал, что еда будет вкуснее и что целоваться с девушкой будет гораздо приятнее.

Корхиен подъехал к нему.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как нельзя лучше.

— Ты очень хорошо к этому отнёсся. Я видел, как некоторые воины заболевали после первого убийства, некоторые — после многих убийств.

— Я не чувствую себя больным, — сказал Тирион. — Я чувствую себя прекрасно.

— Это потому, что ты прирожденный, — сказал принц Илфарис. Он подъехал с другой стороны, и Тирион оказался зажатым между ними. — Прирождённый убийца.

Корхиен поморщился. Ему совсем не понравилось, как прозвучали эти слова. Тирион и сам не был уверен, что ему это нравится. Это делало его похожим на убийцу.

Илфарис понял, что он обиделся. Он холодно улыбнулся.

— Я вовсе не хотел тебя обидеть. Это комплимент в своем роде. Ты такой же, как я, принц Тирион, ты не испытываешь никаких угрызений совести, когда убиваешь того, кто этого заслуживает.

— Ты всегда уверен, что те, кого ты убиваешь, заслуживают смерти, — сказал Корхиен. Улыбка Илфариса стала еще шире, и он выглядел еще более сардоническим, чем обычно.

— Если бы они не заслуживали смерти, я бы их не убил, — сказал он. Он рассмеялся, и в его смехе был неподдельный юмор, который немного охладил Тириона.

Он чувствовал, что это не та тема, над которой можно шутить. Это был серьезный вопрос, вопрос жизни и смерти. С другой стороны, он чувствовал себя ближе к Илфарису, чем к Корхиену. Он действительно не понимал, почему должен сожалеть об убийстве Лариена. В конце концов, Лариен не пожалел бы о том, что убил его.