Гэв Торп - Предъявление обид [ЛП]

Барундин поднял кружку и протянул ее Драну. Воздаятель на мгновение заколебался, а затем поднял свой кубок и чокнулся им о кубок короля.

— За доброго короля, — сказал Дран.

— За справедливость, — ответил Барундин.

Прошло еще несколько дней, прежде чем Таронин и Дран отправились в путь, уладив с Тагри формальности, связанные с обидой и возмещением ущерба, и подготовившись к экспедиции. Целью путешествия была не война, поэтому Таронин взял с собой только свою личную охрану, около ста двадцати длиннобородых, чьи топоры сильно пострадали во время войн со скавенами и гроби.

Дран собрал несколько дюжин рейнджеров в качестве своей свиты, больше для компании, чем по какой-либо другой причине.

Это было торжественное событие, когда группа отправилась в путь. Барундин попрощался с ними у главных ворот Жуфбара и несколько часов наблюдал за ними, пока они не скрылись из виду. Он вернулся в свои покои, где его ждал Арбрек.

Повелитель Рун дремал в глубоком кресле у огня, громко похрапывая. Барундин сел рядом с Aрбреком, и пребывал в глубокой задумчивости, в течение длительного времени, не желая отвлекать Повелителя Рун от его отдыха.

Барундин задумался о том, что может произойти в ближайшие дни. Существовал шанс, хотя и слабый на его взгляд, что экспедиция Таронина подвергнется нападению со стороны Вессалов и их воинов.

Если это случится, он сразу же отправится в Удерстир и сровняет их крепость с землей. Более вероятным был бы отказ. Мысль о войне против людей Империи действительно причиняла ему боль, потому что у них с гномами была долгая совместная история и мало конфликтов. Несмотря на узы предков, связывавшие его род с Империей, Барундин знал, что не откажется выполнить свой долг.

В конце концов Арбрек, фыркнув, встрепенулся и некоторое время в легком замешательстве оглядывал комнату. Наконец, его глаза сфокусировались на Барундине, их суровый взгляд нисколько не потускнел от его возраста.

— А, вот и ты, — сказал Повелитель Рун, выпрямляясь в кресле. — Я так долго ждал тебя. Где ты пропадал?

Барундин сдержал свою первую реплику, вспомнив, что не следует проявлять неуважение к старому Повелителю Рун.

— Я провожал Таронина, — объяснил он. — Никто не сообщал, что ты хочешь меня видеть, иначе я пришёл бы быстрее.

— Никто не посылал вестей потому, что я не давал никаких указаний, — сказал Арбрек. Повелитель Рун наклонился вперед, упершись локтями в колени. — Старею.

— В твоем котле еще остались годы, — без колебаний ответил Барундин.

— Нет, — сказал Арбрек, качая головой. — Нет, это не так.

— Что ты такое говоришь? — обеспокоенно спросил Барундин.

— Ты был прекрасным королем, — сказал Арбрек. — Твои предки будут гордиться тобой. Твоя мать будет гордиться тобой.

— Спасибо, — сказал Барундин, не зная, что еще сказать в ответ на столь неожиданную похвалу. Арбрек был настолько традиционен, насколько это было возможно, и поэтому ожидал, что кто-то моложе его будет неустойчивым и несколько бесполезным.

— Я серьезно, — сказал Повелитель Рун. — У тебя есть сердце и мудрость не по годам. Ты повел свой народ по опасному пути, втянул его в войну. Если бы я хоть на мгновение подумал, что это тщеславное честолюбие с вашей стороны, я бы высказался и настроил совет против тебя.

— Ну что ж, я рад, что ты меня поддержал, — сказал Барундин. — Без тебя, я думаю, многих других танов было бы трудно склонить на свою сторону.

— Я сделал это не для тебя, — сказал Арбрек, садясь. — Я сделал это по тем же причинам, что и ты. Это было для твоего отца, а не для тебя.

— Конечно, — сказал Барундин. — Все эти долгие годы мой отец должен был уладить ту обиду, которую я объявил в день его смерти.

— А теперь все почти кончено, — сказал Арбрек. — Скоро ты все уладишь.

— Да, — сказал Барундин с улыбкой. — Через несколько недель обиды больше не будет, так или иначе.

— И что же ты тогда будешь делать? — спросил Арбрек, пристально вглядываясь в лицо короля.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Барундин, вставая. — Пиво?

Арбрек кивнул и ничего не сказал, Пока Барундин шел к двери и звал слуг, чтобы те принесли небольшой бочонок эля. Снова усевшись, он взглянул на Повелителя Рун. Его проницательный взгляд не дрогнул.

— Я ничего не понимаю. Что ты имеешь в виду? — спросил Барундин. — Что мне делать?

— Эта твоя обида была для тебя всем, — сказал Арбрек. — Как бы сильно ты ни был предан своему отцу при жизни, месть за его смерть стала твоей движущей силой, паром в двигателе твоего сердца. Что будет управлять тобой, когда всё будет кончено? Что ты теперь будешь делать?

— Я как-то не думал об этом, — сказал Барундин, почесывая бороду. — Это было так давно… … Иногда мне казалось, что никогда не будет времени, чтобы не затаить обиду.

— И это меня беспокоит, — сказал Арбрек. — До сих пор ты был хорошим королём. Однако истинным испытанием твоего правления будет то, что ты сделаешь дальше.

— Я буду править своим народом, как только смогу, — сказал Барундин, смущенный намерением Арбрека задавать вопросы. — Если повезет, то мирно.

— Мир? — переспросил Арбрек. — Тьфу! Наш народ не знал мира уже тысячи лет. Возможно, ты не так мудр, как кажешься.

— Но ведь король не затевает войны и раздоров ради своего народа? — спросил Барундин.

— Нет, — ответил Арбрек.

Он остановился, когда вошел один из слуг короля, неся серебряный поднос с двумя кружками. За ним шла одна из служанок с пивоварни, неся небольшой бочонок. Она поставила его на стол и вышла.

Барундин взял кружку и наклонился, чтобы поставить ее под кран. Арбрек положил руку ему на плечо и остановил его.

— К чему такая спешка? — спросил Повелитель Рун. — Пусть пока постоит. Не спеши.

Барундин откинулся на спинку стула, поигрывая кружкой, вертя ее в пальцах и глядя, как отблески пламени отражаются от золотой нити, вставленной в толстую глиняную чашу. Он рискнул взглянуть на Арбрека, который рассматривал бочонок. Барундин знал, что лучше промолчать, иначе он рискует вызвать гнев повелителя рун за поспешность.

— Ты проницателен, и у тебя хорошая боевая рука, — наконец сказал Арбрек, все еще глядя на бочонок. — Твой народ восхищается тобой и уважает тебя. Не позволяй миру убаюкать тебя праздностью, ибо она притупит ум так же, как сражение притупляет слабый клинок. Не ищи войны, ты прав, но и не беги от нее. Трудные времена не всегда происходят по нашей вине.

Барундин ничего не ответил, только кивнул. Необычайно проворно оттолкнувшись, Арбрек вскочил на ноги.

Он сделал шаг к двери и оглянулся. Он улыбнулся, увидев озадаченное лицо Барундина.

— Я принял решение, — сказал Арбрек.

— Решение? — спросил Барундин. — Какое?