Гэв Торп - Предъявление обид [ЛП]

— Я даю ему сорок дней, — сказал Барундин своему совету советников. — Сорок дней, я сказал, и сорок дней у него будет.

Тревожные новости пришли лишь через несколько дней. В печных помещениях ощущалась нехватка топлива. Лес, который обычно отправлялся каждый месяц по древнему торговому соглашению из Имперского города Конлах, так и не прибыл. Хотя угля все еще было в избытке, многие инженеры рассматривали его как отходы от множества своих проектов, так как обычно было так много запасных деревьев, которые нужно было вырубить.

Больше всего забот было у Годри Онгурбазума. Именно его клан был ответственен за соглашение, которое почти не нарушалось на протяжении столетий, будучи выполняемым не полностью только в темные времена Великой Войны с Хаосом. Насколько Годри мог судить, у людей Конлаха не было веских причин нарушать соглашение.

На одном из заседаний Совета тан Онгурбазуми выступил против того, чтобы Барундин отправился с войском на переговоры с Обиусом Вессалом. Он привел довод, что проблема с Конлахом была более насущной, поскольку, если не удастся обеспечить другие поставки древесины, кузницы могут замерзнуть из-за нехватки топлива.

Барундин не терпел ничего подобного. Когда сорок дней истекут, армия Жуфбара пойдет и силой заберет то, что причитается королю. Дебаты продолжались несколько ночей, Годри и его союзники утверждали, что после столь долгого перерыва лишний месяц или два не помешают. Барундин возразил, что именно потому, что потребовалось так много времени, чтобы решить эту проблему, он хотел действовать как можно быстрее и покончить с ней.

В конце концов Барундин, окончательно потеряв терпение из-за лидера торгового клана, выкрикнул его из зала для аудиенций, а затем распустил остальных членов совета. Три дня он сидел на своем троне и кипел от злости. На четвертый день он позвал их обратно.

— У меня больше не будет аргументов против моего курса действий, — сказал Барундин собравшимся танам.

Прибыл Арбрек, бормоча что-то о недосыпе, но Барундин заверил его, что то, что он скажет, стоит того, чтобы потревожить повелителя рун. Он вытащил рунный топор, который был дан ему, к большому удивлению и интересу танов. Они смотрели на мастерство клинка, передавая его друг другу, восхищенно воркуя и восхваляя Арбрека.

— Тьфу на лесные контракты! — сказал Барундин. — Скавены и гроби не стоят у нас на пути, и я не позволю нескольким чертовым деревьям остановить нас сейчас. Я собрал вас здесь, чтобы засвидетельствовать имя моего нового топора и заверить вас, что если они не подчинятся моим требованиям, то первыми врагами, которые испытают его гнев, будут Вессалы Удерстира.

Он забрал зачарованное оружие и вытянул его перед собой. Свет фонаря мерцал в ауре, окружавшей клинок.

— Я называю его Ворчуном.

Ситуация с лесом не улучшилась, и в течение сорока дней, оставшихся до крайнего срока поставки, Барундин находился под постоянным давлением со стороны торговых кланов и инженеров, чтобы еще раз отложить свою Обиду и решить вопрос с Конлахом. Хотя он всегда был вежлив в этом вопросе, он ясно дал понять, что больше не потерпит никаких задержек и никаких разногласий.

Накануне истечения срока ультиматума Барундин обратился к воинам крепости. Он объяснил им, что час их мести близок. Он предупредил, что они могут быть призваны совершать подвиги во имя его отца, и на это они ответили одобрительным ревом. Многие из них сражались бок о бок с королем Трондином, когда он пал, или потеряли членов клана из-за орков, когда Сайлас Вессал покинул поле боя без боя. Они так же, как и Барундин, стремились заставить благородную семью Империи искупить трусость своего предка.

Холодным утром, армия дварфов отправилась в путь, направляясь на запад в Стирланд. Осень быстро приближалась, и на высоких вершинах скапливался снег, покрывая инеем самые высокие вершины разбросанных сосновых лесов, которые усеивали горы вокруг Жуфбара.

Они быстро продвигались вперед, но не форсировали марш. Барундин хотел, чтобы его армия прибыла энергичной и полной сил. За ними следовал пыхтящий локомотив гильдии инженеров, тащивший за собой три пушки. Там, где когда-то машина была источником удивления и благоговения для солдат Удерстира, она станет символом ужаса, если они снова решат сопротивляться требованиям Барундина.

На четвертый день они добрались до замка, вершины его стен виднелись над линией невысоких холмов в нескольких милях от них. Это была небольшая крепость, почти замок с низкой навесной стеной. Зеленое знамя, украшенное грифоном с топором, бешено развевалось на флагштоке центральной башни.

Дым наполнил воздух, и время от времени раздавался отдаленный гулкий стук, как будто стреляли из пушки. Когда голова армии гномов пересекла гребень холмов, Барундин и остальные были встречены неожиданным зрелищем.

Чья-то армия окружила Удерстир. Под зелеными, желтыми и черными знаменами полки алебардщиков и копейщиков стояли за импровизированными осадными укреплениями, избегая беспорядочного огня из пистолетов и арбалетов со стен замка. Это действительно была пушка, спрятанная в глинобитной стене, укрепленной габионами из плетеного дерева и наполненной камнями. Ближайшая башня была сильно повреждена, ее верхние части отвалились под обстрелом, оставив груду обломков у основания стены. Лучники выпускали усталые залпы по стенам всякий раз, когда появлялась голова, их стрелы бесполезно стучали по старым, покрытым мхом камням.

Несколько дюжин лошадей были загнаны в загон вне пределов досягаемости стен, и можно было видеть фигуры рыцарей в доспехах, прогуливающихся по лагерю или сидящих группами вокруг костров. Было сразу видно, что осада продолжается уже довольно давно, и эта унылая рутина стала нормой. Кто бы ни возглавлял атакующую армию, он не спешил штурмовать крепкие стены Удерстира.

Барундин отдал приказ своей армии строиться из маршевой колонны, в то время как гномы были замечены, и лагерь внизу внезапно наполнился яростной деятельностью. Когда боевые машины гномов были освобождены и выдвинуты вперед, группа из пяти всадников вскочила на коней и быстро поскакала в их направлении.

Барундин двинулся вперед со своими молотобойцами, слева от него шел Арбрек, а справа — Хенгрид Драгонфое, державший в руках богато украшенный серебряный и золотой штандарт Жуфбара. Они остановились, когда склон холма стал еще круче, и стали ждать всадников. Слева от них Дран и рейнджеры холда начали спускаться вниз по склону, следуя руслу узкого ручья, вне поля зрения вражеского лагеря.

Всадники скакали галопом под знаменем, которое было разделено горизонтальными полосами зеленого и черного цветов с угрожающего вида львом, вышитым золотыми нитями. На вышитом свитке под штандартом было написано имя «Конлах».