Сергей Семаргов - Последняя звезда [litres самиздат]

Глаза четырёх воинов смотрели на него без снисхождения. Леонид заметно погрустнел, но чашу принял. Однако когда он испил, взгляд его прояснился:

– Что ж, разбавленное в три раза – это все же лучше, чем ничего!

– Но-но, – подмигнул ему Кеос, – здесь просто ВОДА и немного виноградного сока, что нам удалось собрать из свежих ягод. Никакого вина!

Леонид понимающе заулыбался и закивал:

– Ты только смотри, не перебери, – посоветовал Каликс. – Поход только начался, и нам неприятности ни к чему. Но силы надо поддерживать.

– Я меру знаю!

– Я тоже думаю, что греки без «виноградного сока» – это как-то неправильно. Не по нашему. – Съязвил Андреас. – Ведь это – старинные традиции, в них заложен и великий смысл и великая польза. Вино – это силы и свежесть, это бодрое расположение духа. Вино питает и утоляет жажду. Простая вода не принесёт столько блага, а посему, совсем без вина греку не подобает.

– И что же, по-твоему, подобает истинному греку? – С этими словами Кеос подбросил ветку в костёр.

– А я уже говорил, – ответил Андреас. – Настоящий грек – это сын своих родителей и своего отечества…

– А я думаю, это не главное, – перебил Каликс. – Воинский дух – вот что ведёт по жизни истинного мужчину. И любой грек должен быть, прежде всего, достойным мужчиной.

– Даже если этот грек – женщина?! – пошутил Леонид.

Воины хохотнули.

– О бабах я здесь совсем говорить не хочу. – Хмуро ответил Каликс. – Мы говорим о воинах.

– И ты думаешь, мы здесь только ради закалки воинского духа? – Удивился Леонид. – Он уже отпил из своей чаши, благородный сок правильно подействовал и он уже не прочь был пофилософствовать. – По-моему мы здесь ради того, чтобы убить скуку. Новые битвы, новые земли. Новые рабы, прекрасные женщины и богатство – вот что истинно движет людьми.

– Богатство будет, Леонид, коли к победе ведёт славный царь! Его воля есть воля Греции – победить проклятых персов! – Торжественно сказал Андреас.

– Э-э! Ребята! Давайте не будем говорить как риторы перед народом! – Вмешался Кеос. – Разговор у нас складывается дружеский и интересный, и если только мы не будем стараться перекричать друг друга, а каждый скажет по-простому, от души, может выйти нечто полезное. Вот, например, Амариллис у нас человек простой и искренний, он-то точно сможет сказать от души! Верно, Амариллис?!

– От души-то? – Амариллис поскрёб в затылке, – Это можно! Откровенно говоря, мы простые воины, и знать что к чему нам необязательно. На то есть знатные люди. Вот пусть они и думают. Это я от души.

– Ну, это ты зря. Все могут думать. – Возразил Кеос. – Вот я, например, всю жизнь искал себе учителя.

– И ты нашёл его здесь? – удивился Леонид.

– Не совсем. Это он привёл меня сюда. Я Вам так скажу: дома в последнее время мне всё опостылело. Пустые слова, сытая пустая жизнь, пустые разжиревшие люди. Но когда я увидел этого человека, меня потрясла его ЖИВОСТЬ. Меня не столько заинтересовало то, о чем он говорил. Хотя и говорил он тоже интересно. О пути человека, о постижении себя, как воина, о Родине, о Греции.

– Что-то не пойму, о ком это ты? – не понял Каликс.

– А ты разве не понял? – улыбнулся Леонид. – Это он о нашем царе Александре говорит.

– Вот! – Победоносно воскликнул Андреас. – Ты, Кеос, тоже поддерживаешь меня в моих взглядах!

– Не совсем так, – задумчиво произнёс Кеос. Ты говоришь о Родине и царе, словно мы на выборах. Ты споришь, доказываешь, стараешься перетянуть на свою сторону. Я же просто пытаюсь рассказать о своих чувствах.

– А-а-а… – разочарованно протянул Андреас, который, казалось, только и ждал этого спора, а тут вдруг какая-то пустая философия…

– Так вот, – Кеос продолжал, – Александр говорил о постижении себя, о прорыве за свой собственный предел, – да, это у меня тогда откликалось. Вы же знаете, я хотя и патриот, но вполне с холодным разумом. Меня больше интересуют вопросы веры в богов и человеческая душа.

– Так что же ты не пошёл в жрецы? – спросил Андреас. – Они ведь тоже всё о душе говорят.

– Я сперва так и хотел. – И я бы пошёл, если бы не речи Александра. Он говорит лучше тысячи жрецов! Что мне нравится в нём, он не разделяет жизнь, служение Родине от познания себя. В то время как жреческое служение требует отречения от мира. Но когда я впервые услышал царя, я его не понял. С таким же успехом Александр мог бы говорить о Египте. Скажем, «Прорыв за свой предел ради славы Египта». Но вот царь почему-то избрал говорить о Греции. Поначалу, я внутренне сопротивлялся. Политика кажется мне пустым занятием.

При этих словах друга, Андреас насупился.

– Но вы же знаете, – продолжал Кеос, – кто долго слушает нашего царя, тому становится безразлично содержание его речей, хочется просто слушать, слушать, слушать…

– Во-во, я тоже замечал, что он на манер сказочника говорит. Красиво так, заслушаешься… – согласился Амариллис.

– Ну, ты меня понимаешь! Так и я: слушал, слушал, и впоследствии, мысль о прорыве за свой предел срослась с мыслью о служении Греции. И вот я стал истинным греческим патриотом и даже записался в войско. Вы скажите: достойный поступок, но ведь я изначально пошёл за ним ради самопознания. С одной стороны, получается, – обман, и часть меня это понимает. Зато есть другая часть, которой на это наплевать! Для меня сейчас оказалось важнее быть рядом с ним. Он заразил меня своей силой, и своей ЖИВОСТЬЮ. Я давно искал такого себе в кумиры, в учителя. С детства я, друзья, пытаюсь понять, как самому мне стать таким же: сильным, смелым, ЖИВЫМ. Вы же меня давно знаете, я бывает, делаюсь, словно замороженным и не знаю, куда мне идти, чем заниматься и что делать. Все гнетут мысли, мысли, а ответа нет. И вот за это чудо, – за то, чтобы жить полной жизнью, дышать полной грудью и не больше не думать об ответах, я готов простить ему всё, и, в общем-то, мне теперь всё равно, о чем он будет говорить. – Закончил Кеос.

Некоторое время друзья молчали.

– Послушать тебя, так он тебе что-то вроде отца, – выдал Амариллис.

Вокруг загалдели. Каждый бросился рассказывать, чем ему нравится Александр, а чем нет. Андреас испуганно озирался по сторонам, боясь, что их услышат. Но даже, если бы и услышали, Александру в этот вечер сказали столько хороших слов, что никакие доносчики не прикопались бы. И то верно, воины любили царя самым искренним образом.

– А я думаю, царь и должен быть отцом народа, – настаивал Андреас. – А как же иначе? Ведь у всех живых существ на свете есть родители. У последней собаки и то есть мать и отец. А как же народ, он что, должен оставаться сам по себе?

– Ты не туда смотришь, – не соглашался Леонид. – Отец народу, это уже следствие. А причина? Что движет нашим царём в его поступках? Я вот что думаю: им движет слава! Всеми богами и героями всегда двигала жажда славы! Это есть самый сильное человеческое желание.