Валерий Сабитов - Звездная кара

— Вот и совсем разорвали Транссибирскую, — вполголоса заметил Салтыков, провожая взглядом жемчужину шара.

— Не расстраивайся попусту, — грустно улыбнулся Мартин. — Железные дороги человечеству больше не понадобятся. Оставшиеся тут рельсы съест вода нового океана со старым названием Байкал.

— Так что же мы защищаем? Придет вода. Сойдет ли нет, никто не знает… а если и сойдет, — то черт знает когда, — и Денис Исидорович с тоской огляделся кругом.

— Систему защищаем. Систему, в которой придется жить людям после нас, — сказал Леран, — Тем, кто вернется… Пойдемте, нам пора. Ждут Леда и Славень.

— Не исключено, и кому-то из нас еще придется здесь пройти, — пробурчал себе под нос Денис, оставляя за собой неровную цепочку следов.

Юнивер пронзил наискось циклоническую массу и пошел на посадку. Леран выбрал то место на берегу, где еще стояла бамбуковая хижина.

— Вот уж не думал, что снова здесь окажусь, — прошептал Мартин.

Леда посмотрела вниз и с беспокойством сказала:

— Леран! Здесь слишком пусто и неуютно. А если к буддистскому храму? Где нас с Лией похищали?

Эрланг, поняв ее озабоченность состоянием Славеня, перевел аппарат на горизонтальный полет. Остров сохранил самобытность и яркость. Война его не коснулась, и Комитет Пятнадцати использовал спокойную территорию под лагерь беженцев. По улицам деревень бегали дети, взрослые трудились на террасах чеков, полях и в садах. Салтыков наслаждался картиной жизни, а Эрнест с Ледой вспоминали приключения из прошлой, еще довоенной биографии.

Упругий зеленый ковер храмового двора мягко принял беспомощное тело дракона. У постамента, на котором недавно высилась статуя Эрланга, сверкая лысиной и зубами, стоял Игорь Всеволодович Бортников.

— Как видите, я угадал точку встречи…

— Как же, угадал! — радостно воскликнул Эрланг, — Знал! Следил за нами с самого Байкала. Или нет?

Они обнялись, Бортников приложился губами к пальчикам Леды, пожал руки Эрнесту и Денису.

— А как же Комитет Пятнадцати, Игорь Всеволодович? — задал новый вопрос Генеральный координатор, — Вы окончательно бросили руководство собранием гениев?

— С гениями прекрасно справляется Демьян. И Эйбер рядом с ними. Я слишком стар для головоломных пируэтов мысли. Как наш больной?

Ответила Леда:

— Славень устал. Очень-очень устал. Но он слышит и все понимает. Надо просто вернуть ему силы…

— Что ж, диагноз вполне определенный, — Бортников посмотрел в глаза Лерану, — Посмотрим на него, пока прибудут собратья…

Объединившись, они вдвоем попытались вступить с драконом в мысленный диалог. Но ничего не добились. Леда общалась с ним на языке эмоций и чувств.

— Психическое истощение. В последний удар он вложил все, — подвел итог Эрланг, отводя Бортникова в сторону, — Он на грани. Но жить будет.

— Будет жить, — премьер опустил глаза, — Люди такое состояние называют комой. Нужен неординарный подход. Драконы, дельфины, море… В этом направлении может найтись рецепт быстрого излечения. А как тот?

— Того Славень на кусочки разъял. Кусочки уже начали шевелиться.

— Так… Соединятся — и организм заработает как ни в чем ни бывало? — с недоверием спросил Бортников.

— Не исключено. Для них нет понятия смерть. И, соответственно, нет и грани между смертью и жизнью.

— Бытие без страданий, — Игорь Всеволодович обратил взгляд на неподвижного дракона, — И животных наших не напоминают?

— Нашим кошечкам и собачкам до них далековато. Все-таки бестфайр — одна из вершин эволюции. Невозможно и представить, какими разными путями идет развитие живого во Вселенной.

— Негуманоидный разум биоэлектронных полусуществ-полумашин… Вершина бесчеловечности… А я вот думаю, самыми бесчеловечными могут считаться представители человеческой расы. Вершины гуманоидного развития…

Мысли вслух Бортникова стали пророческими. К сожалению, Эрланг понял это слишком поздно.

А земляне, — кроме немногих, — не фаэты. Салтыков, Мартин и Леда ничего не успели. С многоярусной крыши слетел слабо светящийся желтым яйцевидный предмет двухметрового диаметра. Скатившись по ступеням лестницы, яйцо остановилось в траве и, ярко вспыхнув, обратилось в фигуру фаэта. На все понадобилось около трех секунд. Затем от серебряного тела оторвался огненный шар и, мгновенно преодолев два десятка метров, ударил в голову дракона. Раздался хлопок, привлекший внимание Эрланга и Бортникова. Тут же в небе засверкала радуга, зашумели крылья. Опоздали все: голова Славеня сгорела, осыпавшись пеплом в опаленную траву.

Эрланг оценил ситуацию в долю мгновения. Кроме Игоря Бортникова, всех землян неведомая сила смела за стенку у входных ворот храмовой ограды. Прилетевшие драконы опустились поодаль, подчинившись мыслекоманде Генерального координатора.

Салтыков очнулся первым. Устроил поудобнее лежащую без сознания Леду, дрожащей рукой отер мокрое лицо и прошептал:

— Пересвет и Челубей! Вторая серия… И обе в один день!

Мартин, тщетно пытаясь встать на четвереньки, смотрит на него непонимающими глазами. Салтыков, собрав последние силы, переворачивается на живот и перетягивает непослушное тело на полметра. Голова его оказывается вне отгоняющей злых духов стенки. Он получает возможность видеть происходящее, узнает Арни и снова теряет сознание…

За спиной Арни восходящая лестница. В двух десятках шагов напротив него — Эрланг. Далее, в створе, — Бортников рядом с испепеленной головой Славеня.

Поединок — всегда драка. Но не всегда по правилам. На Земле сложилась практика поединков. Первым начинает неправый. Начинает тот, за кем прикрытие, кто считает себя сильнее. Тот, кого гложут злость, зависть и жадность. Таково исходное правило поединка, которое стало земным законом всех разборок, начиная с дворовых мальчишеских стычек до межгосударственных побоищ. Этот земной закон крепко сидел в крови Арни, иначе он не стал бы Аполлионом.

Шар энергии, подобной тому, что ударил в Славеня, рванулся к Эрлангу. На полпути он рассыпался роем искр, опаливших траву в радиусе метра.

Прищуренные глаза нападающего расширились — он не ожидал такого: противник спокойно стоит и смотрит на него. Рисунок драки меняется: Арни дергается всем телом, как пловец от укола хвоста электрического ската, и падает на колени. Эрланг по-прежнему неподвижен, только чуть шевелятся пальцы рук. Арни окутывается зеленоватым прозрачным облачком. Зелень сгущается, тяжелеет, вязкой массой окутывает ноги, руки, голову. Еще мгновение и фаэт застынет золотым жуком в куске зеленого янтаря, станет кандидатом в экспонаты петровско-питерской кунсткамеры.