Андрей Уланов - День револьвера

Бам! Бам! Гоблин умудрился не просто высунуться из-за камня, но и пальнуть. Донесшиеся вопли ярости поведали, что картечь не пропала зря.

– Что там творится?

– Как обычно – ругаются. Похоже, ты или белогривая, – гоблин оскалился, – уложили вождя. Теперь свиномордым нужно решить, кто среди оставшихся самый горластый… ну а мы пока поживем. Как тебе перспективка пожить лишних минут пять, эй-парень?

– Хреново, если честно, – признался я.

– Ы-ы, сразу видно, не умеешь ты радоваться жизни. Гляди – у тебя есть бухло во фляге, баба под боком и целых пять минут – какого тролля еще надо для счастья?

Я начал открывать рот для ответа, но в этот момент прямо на мою голову свалился кусок скалы… или что-то еще более костлявое.

– Целых две бабы, – поправился гоблин.

– Твои револьверы.

– Вернулись к папочке, ы-ы-ы, – осторожно прислонив дробовик к скале, гобл выудил из кармана горсть патронов и принялся за перезарядку. – А ты сильна, белая. Был уверен, что тебя пришпилят.

– Меня сложно убить, – сухо произнесла Венга.

– Мы уже знаем, – усмехнулась Лисса. – Кстати, у тебя в боку стрела.

Опустив голову, вампирка посмотрела на торчащий между ребрами обломок стрелы, схватилась за него и резко дернула. Судя по появившейся гримасе, результат не доставил ей удовольствия.

– Стой на месте. – Лисса, опустившись на колено, быстрыми движениями прощупала окрестности раны прямо сквозь ткань рубашки.

– Так… понятно… наконечник зазубрен. Он тебе сильно мешает?

– Сейчас – нет.

– Тогда оставь его в покое, потом вырежем. Запаха нет, значит, яда в ране тоже.

– Яды на меня не действуют.

– Ы-ы, еще как действуют, – возразил гоблин. – Особые, канешна. Старый Ойхо первый был мастером по этому делу – варил, бывало, такую отраву, что и демоны от одного вида мёрли. Просто щас эти свиномордые не сразу поняли, что имеют дело с кровососом. Но честно пытались, верно?

– Плохо пытались.

– Ы-ы, тогда почему ты им бошки не посрывала? Прыг-скок, и все.

– Колдун.

– Шаман, – поправила китаянка. – Не очень сильный, но умелый и с хорошими амулетами. Я чувствую его магию – он держит наготове какое-то замедляющее заклятье.

– А толку? – гобл сплюнул. – Ну, теперь мы знаем, что у свиномордых кто-то шаманит. Вот если б ты могла чего-нибудь намагичить в ответку…

– Могла бы – сделала! – огрызнулась Лисса.

– Послушай, – начал я, – если ты перекинешься… мы с Толстяком попробуем отвлечь их, а вы с Венгой атакуете с флангов…

– …зайдете им в тыл, перережете пути снабжения и принудите к сдаче на капитуляцию! – перебил меня гоблин. – Эй-парень, кем ты тут себя вообразил, Билли Шерманом?

– У тебя есть лучшие идеи, зеленый?

– Да и я их тебе уже высказывал.

– Заткнитесь! – неожиданно рыкнула Лисса. – Вы, оба! Дайте мне подумать.

Я пожал плечами и развернулся боком – так, чтобы видеть проход между камнями и как можно большую часть склона за ним. Особого проку в этом не было. Если орки решат обойти гору, все будет кончено быстро – мы окажемся без прикрытия, как на ладони. Впрочем, и это – лишнее. Как только у них окончатся выборы, новый вождь заорет: «Джеронимо!» – и нашу четверку попросту затопчут. И весь вопрос – скольких мы…

– Шзд ыгырм… чтоб меня…

В голосе Толстяка звучало даже не удивление – потрясение. Я начал поворачиваться обратно, но было уже поздно.

Это был не просто волчий вой. В Кентукки мне часто приходилось выслушивать волчьи арии, как сольные, так и в хоровом исполнении. Обычно выступления проходили не ближе соседнего холма, но два года назад, возвращаясь поздно вечером от дяди Айвена, я услышал, как стая шла по следу – моему следу. Тогда выстрел старого «рема» убедил хищников, что у добычи слишком острые зубы, но и я остаток пути шарахался от каждой тени.

Сейчас же вой раздался прямо у меня за спиной. Клянусь, разорвись там динамитная шашка, моим нервам это стоило бы меньше. По сравнению с тем, как меня пробрало сейчас, вчерашний ночной концерт был жалкой распевкой. Черт-черт-черт… я повернулся… и увидел… Господи!

– Быстрее, идиоты! – прохрипел, роняя пену с клыков, монстр с телом Лиссы и вытянутой хищной мордой на месте лица. – Ну же!

Камень был почти отвесный, однако наверх я взлетел быстрее собственного визга. Правда, гоблин уже был здесь… а вампирка даже успела прицелиться.

Бах! Бах! Бах! В этот раз её выстрелы звучали заметно реже – еще бы, учитывая, какие кренделя и прочую хитрую геометрию выделывали мишени. Зато сейчас они даже не собирались отстреливаться. Оркам вообще было не до нас, они были очень заняты, пытаясь хоть как-то укротить враз обезумевших лошадей. Кроме, понятное дело, тех, кто уже вылетел из седел – с дырой в пузе или пока без неё…

– Кейн, вали его! Да стреляй же!

Толстяк своим воплем едва не испортил мне выстрел – я дернулся, по счастью, недостаточно сильно, чтобы с двадцати ярдов промахнуться по мишени размером с орка.

– Да не в этого, кретинское отродье! – проорал Толстяк, добавив еще пару слов то ли на своем родном, но ли на Старой речи. – В шамана! Вали его скорее!

Я потратил две драгоценные секунды, пытаясь сообразить, кого из трех дюжин оставшихся зеленошкурых мне надо как можно скорее отправить на ихние небеса. К счастью, шаман сам помог мне в этом нелегком деле – поднявшись с земли, он воздел к небу лапы и принялся выкрикивать какое-то заклятье.

Бан-н-нг!

Шаман покачнулся. Я не поверил своим глазам – на таком расстоянии пуля «максима» должна была пройти сквозь бизона! Но чертов шаман продолжал стоять, и вторая пуля всего лишь заставила его согнуться – я успел разглядеть отскочивший от его живота смятый комочек. Этого не могло быть, просто не могло – я же не дракона завалить пытаюсь….

– Стреляй, Кейн!

Третий выстрел, наконец, отправил чертова орка в нокдаун. Я бросился вперед, увидел, что шаман пытается встать, – и пальнул прямо в оскалившуюся раскрашенную морду. Орк дернулся – и застыл, теперь уже навсегда.

За нашими спинами вновь раздался вой, и это стало последней каплей: оркские лошади рванули прочь, насколько я успел разглядеть – в полном согласии со своими наездниками. Уже через минуту о них напоминала только поднятая пыль и усеявшие склон тела.

– Они вернутся?

Толстяк задумался.

– Гоблины бы вернулись, – заявил он, – а эти – нет. Они уже потеряли вождя и шамана, они знают, чего мы стоим в драке. Пусть даже им повезет… что они скажут в племени? Мы, – голос Толстяка стал писклявым, – всем отрядом долго бились и вот – четыре скальпа стали нашей добычей! Над ними будет смеяться вся равнина, эй-парень! Не-ет, они поскачут к своим вигвамам, а по дороге сложат песнь, как они день и ночь и потом еще день сражались против сотен «синих мундиров», как проложили себе дорогу по людским черепам. И тогда им дадут почетное место у костров и нальют большой кувшин бухаловки, а их главный вождь начнет созывать окрестные племена в поход.