Андрей Посняков - Крестоносец

– Заходите.

Тщательно оббив сапоги от налипшего снега, Михаил следом за парнягой вошел в жарко натопленную горницу и, сняв шапку, размашисто перекрестился на висевшую в красном углу засиженную мухами икону. «Уличанские служки» смущенно топтались сзади.

– Примечайте все, каждую мелочь, – обернувшись, шепнул Ратников и без приглашения уселся за стол на широкую лавку.

Детина выжидательно стоял у печи.

– В общем, так, – Миша многозначительно побарабанил пальцами по столу. – Ты, паря, про пожары слыхал?

– Да кто ж не слыхал-то? Ужо, во прошлое лето едва не сгорели. Да и допрежь того тоже, бывало…

– Вот и я о том, – Ратников улыбнулся. – Обчество решило стену каменну меж усадьбами класть.

– Стену?

– И на ту стену от каждой усадьбы – по гривне кун!

– По гривне! – парняга неподдельно ахнул и замахал руками. – Ну, уж об этом в точности не со мной – с хозяином говорить надоть!

– Может, и меньше придется. Вот что, паря, нам надо всю усадьбу измерить, а то ведь как получается – у кого много строений, у кого – и почти нет. У кого усадебка большая, у кого – не особенно. А платить всем гривну – справедливо?

Слуга пожал плечами.

– Вот и я говорю – не очень, – ухмыльнулся Ратников.

Все, что надо, он уже тут, в горнице, высмотрел – и гребень женский приметил, и монисты в углу, и мелкий дешевый бисер… не иначе с кокошника девичьего.

Высмотрев, поднялся:

– Ну веди, паря, показывай. Все срубы измерять будем.

– А мнози амбарцы заперты… – детинушка попытался было возразить. – А ключей у меня нет – у хозяина.

Михаил хмыкнул:

– Нам твои амбарцы без надобности, внутрь мы входить и не собираемся. Снаружи измерим – достаточно.

– Ах, снаружи… – парень заметно повеселел. – Тогда, оно конечно, тогда – пожалте… самолично все покажу…

– Ты собак-то уймешь или нет?

– Посейчас – на двор-от выйдем…

На улице парняга цыкнул на собак – здоровенные псинищи заворчали и испуганно попрятались по будкам.

– Ну, – детинушка оглянулся. – Эвон – амбарцы, хоромины, банька. Что измерять будете?

– А все, милай! – Ратников уже издевался в открытую – он давно понял, что парняга не отличался особым умом.

Обернулся к «служкам»:

– Ну что встали? Пояса снимайте – и начали. Во-он с того амбара начните.

Детина вздрогнул – и Миша сразу сообразил, что с дальним амбаром угадали точно. Парняга-то ишь, как нервничает. Во-он, пошел сзади… А Максик с Эгбертом молодцы – настоящие землемеры! Ишь, как ловко все вымеряют – золото, не ребята.

А амбарец-то с замком! Солидный такой замочище, новгородской или немецкой работы. Такой на раз-два не возьмешь… Впритык, к крыше – отверстие – бревна черны от копоти. Ясно – волоковое окошко. Значит, внутри – очажок имеется. Это в амбаре-то! Окошко вроде не такое и маленькое… самому, конечно, не пролезть…

– Все! – Ратников неожиданно хлопнул в ладоши. – Закончили измерения.

– Что, все, что ли? – обрадовался детина. – Эко вы быстро управились.

– Так, чай, не камни ворочали, – потер руки Миша. – Ну, пошли в избу – все запишем со тщательностью…

– Так что потом хозяину-то сказать? Платить ему гривну-от?

– А это, мил человек, на уличанском вече решим. Вот, как все окрестные усадьбы измерим.

– Так вы уходите уже? – детинушка с явным облегчением перевел дух. – Благодарствую, что зашли…

– Ну, что, паря, угощай квасом! Найдешь?

– Да уж сыщу, господине.

Парняга рванулся в подпол, откуда почти сразу и вылез с небольшим бочонком.

– В амбаре оконце видел? – Миша успел шепнуть Максику. – Как угодно, а пролезть должен. Там, рядом, вроде можно через ограду перемахнуть…

– Перемахнем, – облизав потрескавшиеся губы, кивнул Макс. – Только б этот черт…

– Этого черта беру на себя… Ого! Ты уже здесь, паря?! Тебя как кличут-то? Миколой? Так мы, получается, тезки…

– Квасок-от…

– Счас. Я служек своих отправлю… Неча бездельничать, пусть пока в другом месте поизмеряют. А сам запишу…

Дождавшись возвращения выпроводившего «служек» детины, Ратников неспешно разложил на столе вытащенные из плетеного короба письменные принадлежности – чернильницу, перья, пергамент, березовые грамотки с писалом. Потер руки:

– Ну, начнем, пожалуй. Итак… От баньки до ворот – десять с половиной аршин… Та-ак… и там еще пол-локтя… и за домом…

Снаружи, во дворе неожиданно залаяли псы. Парняга насторожился.

– Хороший у тебя квас, – ухмыльнулся Ратников. – Принеси-ка, друже, еще… Так-так… Два пишем – три в уме… Баланс – с дебетом… дебет – с кредитом… В общем – полный аудит!

Он вышел с усадьбы уже ближе к вечеру, рассудив, что отпущенного парням времени должно было хватить с избытком. Либо забрались, либо – уж тут никуда не денешься – нет. Интересно, надыбали они там хоть что-нибудь, в этом амбаре? Если, конечно, смогли забраться…

Ребята ждали его на углу, близ церкви. Улыбались, и особенно радостно – Макс.

– Что как голый зад при луне светисси? – подойдя, ухмыльнулся Михаил. – Нашли чего? Показывайте!

– Ты не поверишь, дядя Миша! – сунув руку за пазуху, Максик радостно протянул Ратникову… желто-коричневый стеклянный браслетик. Тот самый, витой…

Снег на деревьях блестел, переливался всеми оттенками радуги, от глубоко-фиолетового до алого, и все вокруг было такое же сияющее разноцветное, казавшееся какой-то иной, радостной и веселой, планетой. Синяя колея тянулась вдоль берега, иногда раздваиваясь, иногда – сходясь, яркое солнце то пряталось за сумрачными вершинами елей, то прорывалось в глаза жарким желтым взрывом.

– Хэй-гой! – едущий впереди возница знай нахлестывал лошадей, сани неслись, и бил в лицо седока свежий февральский ветер.

Небольшой – в десять возков – караванец направлялся из Пскова в Дерпт. Везли речную рыбу, меха, воск и сорок бочонков с липовым медом, ехали хорошо, ходко – с погодою повезло: небольшой мороз, ясное голубое небо, солнце. Не то что еще неделю назад, когда по всему озеру яростно завывала пурга.

– Ночуем у Черной речки, – повернувшись к седокам, прокричал возница. – Посейчас повернем.

Ратников кивнул, поплотнее запахнув рогожку, – все ж таки сидеть в санях было холодновато. Парни, Макс с Эгбертом, тоже мерзли, да куда больше Миши, тот хоть время от времени согревался специально прикупленным в путь переваром – убойным медовым пойлом, сваренным по принципу – дешево и сердито.

И все же – радостно было на душе! И не только потому что ясно кругом и солнечно. Браслетик-то, похоже, оказался тем самым!