Илья Бердников - Проходимец по контракту

Я пошел за ним следом, понимая, что практически уже звучит сигнал таймера.

— А где Он? — крикнул я в мускулистую спину. — Где Творец? Почему я не говорил с Ним? Что со мной будет дальше?

Парень обернулся и крикнул через плечо:

— А ты не понял, где теперь Он? Эх, Проповедник! Вот и спроси у Него!

Он бросился в воду держа доску перед собой, зарылся в гребень волны, мощными взмахами погреб в море…

Волна ударилась о берег, толкнула меня в колени, осыпала лицо брызгами…

— Леха! Леха! Алексей!!!

Звуки, какое-то потрескивание, шумное дыхание.

Брызги от волн продолжали сыпаться на мое лицо, только теперь они стали холодными и колючими. Кто-то тряс меня, заслоняя свет.

— Приходит в себя… — прокомментировал чей-то голос. Женский голос. Илона? Нет, не она…

Изо всех сил хватаясь за только что покинутую мной реальность теплого ветра, моря, мягкого песка, музыки и наполняющего все света, я ощущал себя брошенным ребенком. Органом, что вдруг отрезали от организма, отделили от жизни и поместили в чуждое ему окружение. Внутри нарастала боль отверженности, ощущения потери чего-то важного, родного, любящего…

Горлышко фляги прижалось к моим губам. Холодная ладонь надавила на челюсть, заставляя открыть рот.

Я непроизвольно глотнул полившуюся в глотку жидкость. Закашлялся, ощутив, как огненный ком прокатился по пищеводу, замотал головой, все еще не раскрывая зажмуренных глаз.

— Действует, — удовлетворенно заметил кто-то хриплым знакомым голосом. — А ты говоришь: «Не надо алкоголя»!

— Как ты, Алексей? — спросил женский голос.

Я медленно открыл глаза, все еще оставаясь под впечатлением покинутого мной мира, все еще не решаясь поверить, что меня там уже нет.

Надо мной склонились два лица. Мужчина с седыми усами и женщина. Точнее, девушка. Глаза у обоих наполнены заботой, переживанием.

— Говорить можешь? — спросил меня мужчина.

Я с трудом пошевелил языком.

— Если вы меня любите — пошлите меня обратно…

Данилыч и Ками с тревогой переглянулись, опять уставились на меня. Возле моего рта снова появилось горлышко фляжки.

— Ему хватит! — Ками резко выхватила из руки Данилыча фляжку, понюхала горлышко, поморщилась. — От такой отравы у любого голова кругом пойдет!

Я, постепенно приходя в себя, начал понимать, что я лежу возле колеса «Скании», а колючие холодные «брызги» не что иное, как падающие на мое лицо снежинки…

— Мы где? — спросил я, делая слабую попытку подняться.

— Мы где-то, — неопределенно ответил Данилыч, мягко пытаясь забрать у Ками фляжку. — Где-то, но точно уже не в Новом Свете. Ты снова всех нас спас, Проходимец, — привычно поболтал он пальцем в воздухе, прищурил светло-карий глаз. — Открыл Проезд, когда уже ракеты были совсем близко. Не знаю, куда они потом делись и почему вместе с нами не ушли в этот мир… Но это и к лучшему, иначе сюда попали бы только наши горящие клочья.

Ками наконец отпустила флягу и помогла мне приподняться и опереться спиной о колесо.

— Тебе бы лучше в кабину… — неуверенно проговорила она и замолчала, так и не отпуская моего плеча, словно опасаясь, что я могу свалиться на бок без ее присмотра.

Я не ответил ей, завороженный открывшимся передо мной видом: «Скания» стояла на краю огромной воронки диаметром примерно в полкилометра. На дне воронки блестело тонким ледком небольшое озерцо, из которого торчали оплавленные и искореженные части каких-то металлических конструкций. За противоположным краем воронки темная, словно изъеденная какой-то коростой почва начинала подъем вверх. Поверхность почвы была усыпана разнообразными обломками, в которых угадывались части механизмов, остатки разнесенных вдрызг зданий… Какие-то, словно оплывшие от сильнейшего жара, массивные конструкции торчали то тут, то там из всего этого мусора, что далее закрывал всю поверхность земли. А за ними…

А за ними по склону начинался город. Темные, полуразрушенные здания небоскребов впивались в низкое серо-розовое небо, рвали костяками торчащих балок тяжелые животы туч, и те извергали из себя россыпь снега, словно замерзшую кровь, словно закристаллизировавшиеся частички далекого моря. Моря, которое, я твердо знал, где-то есть в этом сером, мрачном и холодном мире. Моря, которое не было тем живым и осознающим себя морем из мира, полного света, но, тем не менее, дышало, как и все моря, передавая атмосфере соленую влажность своего дыхания. По крайней мере мне почему-то очень хотелось, чтобы так было.

Я вдруг обнаружил, что плачу. Слезы, смешавшиеся с растаявшим на лице снегом, имели странный солоновато-металлический вкус.

Ками начала выгорать мои щеки рукавом, одновременно отталкивая фляжку, что настойчивый водитель снова начал мне совать.

— Да отстань ты от него! — сердито бурчала она, неумело елозя по моему лицу рукавом, пальцами проводя под глазами. — Мы же не знаем, что вообще с ним случилось!

Я попытался взять себя в руки.

— В смысле «случилось»?

Ками отстранилась от меня, словно испугавшись проявленной заботы. Отвернулась, глядя на темнеющие в сумерках развалины города.

Данилыч встал с корточек, поболтал флягой, прислушиваясь к плеску содержимого, и решительно запрокинул голову, подставляя рот огненной струе. Крякнул, вытер рукой усы, отдулся и как-то странно взглянул на меня.

— Тебя в кабине не было, когда мы здесь вышли. Не понимаешь? А помнишь что?

— Как не было? — переспросил я, не желая рассказывать свои воспоминания, которые для других были бы лишь бредом потерявшего сознание человека.

Данилыч развел руками.

— Да не было вообще! Я еще подумал было, что ты куда-то пошел, пока мы с Саньком в сознание не пришли… — Данилыч осторожно взглянул на Ками, словно боясь какой-то неправильной реакции с ее стороны. — Я очухался, гляжу — катимся к обрыву. Я по тормозам, вывернул влево… Вот на краю этой ямищи и остановил. Сижу, глаза протираю, а тут Санек в кабину из кузова вполз и спрашивает: «Где Леха?» — Данилыч нервно подергал довольно отросшие за последние дни усы. — Дело в том, что кабина была заперта . Гер-ме-ти-чес-ки. И запереть ее так снаружи ты не мог. Ну не мог, и все тут!

Данилыч говорил неуверенно, словно сомневаясь в своих словах. Я понимал пожилого водителя, который в свете всего, что случилось с нами, мог абсолютно обоснованно сомневаться в чем угодно, что происходило вокруг.

— Мы уже думали, что больше тебя не увидим, — мягко сказала Ками. — Особенно после того, как Данилыч с Саньком заявили о том, что ты пропал из загерметизированной кабины. Просто исчез…

Мягкость в голосе Ками испугала меня. Мне начинало не нравиться то внимание, что девушка мне оказывала, особенно если вспомнить о ее обычном мужененавистничестве.