Владимир Яценко - Десант в настоящее

Отто почувствовал, как ерошатся волосы на затылке.

"Отто, — сказал он себе. — Да ведь это ты будешь сидеть в каюте! И это твой крейсер будет расстрелян. И на этом закончится не чья-нибудь жизнь, а твоя. И погибнет не кто-нибудь. Погибнете вы оба: ты и твоя жена, которой ты не устаёшь восхищаться, и которой так непростительно пренебрегал в последнее время!"

Они уже подошли к Воротам. Отто остановился перед ними и огляделся. Охрана мгновенно рассыпалась полукольцом, луки натянуты, зубы хищно оскалены. Нет, с этими не договоришься. Любопытно! Он присмотрелся. Да, так и есть, у сестёр-лучниц не было правой груди.

— Тоже мне, — сказал Отто по-русски. — Амазонки…

— Отто, поспеши, — немедленно откликнулся голос Калимы. — У этих красавиц натянуты не только луки, но и нервы. Не думаю, чтобы проверка крепости первого и второго доставила нам удовольствие.

Отто не стал дарить прощальный взгляд этому миру. Наверняка, он не увидел и тысячной доли чудес, которыми тот мог похвастаться. Но людей он повидал. И нет разницы: едут они на танке, трясутся в деревянной карете или смотрят на окружающий мир сквозь невесомую ткань паланкина. Везде одни и те же авторы самого отвратительного из человеческих творений — политики, способа восприятия, который позволяет оценить соотношение интересов личности и забот общества. Причём сам оценивающий свои личные интересы всегда ставит превыше всего.

— Отто, — это Калима трясёт его за руку. — Да проснись же ты, наконец!

Отто не спит. Он широко улыбается.

Он позволяет ввести себя в кабину лифта. Калима, пытаясь понять, что с ним, находит его душу там, куда люди смотрят с вершины своего счастья, или на что заглядываются из бездны своего разочарования.

"Господи, спасибо Тебе, — думает Отто, — Я слеп и неблагодарен. Я сетую на Твои испытания и прохожу мимо щедрых даров".

Он приходит в себя. Нежно обнимает Калиму, целует, что-то шепчет на родном, немецком языке.

— Что-что? — смеётся Калима. Она чувствует переполняющее его счастье, но не может понять его причин. — Не понимаю.

"И так каждый раз, — думает Отто. — Я счастлив, когда меня гонят. Весел на краю гибели, насторожен и раздражён, когда мирное время слишком затягивается…"

— Мы не должны входить в крейсер, — говорит он.

Калима успокаивается. Её милый пришёл в себя. Он с ней. Значит, всё в порядке. Всё обойдётся.

— Да, Отто, — привычно соглашается она.

— Как челноком управлять не забыла?

— Нет, конечно. Справлюсь!

— Точно? Это очень важно!

— Не переживай. Как начнём падать, я тебе сразу скажу.

Двери лифта расходятся в стороны.

"Совсем как у нас, — думает Отто. — И конвой выстроен по правилам — только по периметру, никого нет на линии огня…"

Их встречает другая пятёрка девушек. Луки натянуты, в глазах злоба и остервенение. Отто даже почувствовал, как некоторые из них размышляют: "Чем вести его, не проще ли пристрелить здесь и сейчас? Всё равно возврата нет. Никто не накажет…"

Они вышли из лифта и двинулись по накопителю в сторону стометрового коридора к шлюзам крейсеров.

Погрузка шла полным ходом. Из лифтов то и дело выныривали подводы с лесом; лошади, обильно потея и роняя на металлический пол груды навоза, неохотно шли за погонщиками, которые, переругиваясь между собой и нещадно понося своих животных, заставляли двигаться транспорт с нужной скоростью и в заданном направлении. Здесь, в замкнутом помещении, шума было не меньше, чем на площади перед Воротами.

Отто с Калимой двигались слева от колонны подвод, рядом с лошадьми. Отто очень натурально изобразил неудовольствие от вони. Несколько раз чихнул, похлопал правой рукой по крупу дожидающейся своей очереди двинуться лошади. Их конвою пришлось разделиться. Теперь три девушки шли в шагах пяти позади них. Другие две крались с опущенными луками на одном уровне с Отто и Калимой, только справа, с другой стороны колонны.

— Приготовься, — вполголоса сказал Отто. В окружающем шуме его слова были не слышны. — За следующей аркой, как только дам сигнал, падай на пол. Потом бегом влево. Дорогу к пульту помнишь?

— Конечно, — также тихо заверила его Калима.

Они уже прошли две пары дверей, ведущих в боковые коридоры. Двери были закрыты, но не заперты. На это ясно указывали зелёные индикаторы над замками. Цвет индикаторов ни о чём не говорил конвою. Никто из присутствующих, кроме Отто и Калимы, открыть дверь не мог. Приятное преимущество людей, с детства знакомых с техникой, перед дикарями, луками и стрелами идущих воевать ядерную цивилизацию.

— Я побегу вправо. Двери за собой тут же блокируй. Встретимся у пульта. И береги себя, девочка, из двух килочасов массажа ты едва отработала сотую часть…

Конвой находился слишком далеко, чтобы слышать, как они переговариваются. Отто вполне естественно вытер руку о кушак, не забыв достать оттуда стальной шип. Дорн был в работе всего час и не успел сильно износиться. Алмазная крошка и стальная плита, конечно, оставили свой след на его заточке, но он всё ещё оставался острым. Это было оружие. Пришло время им воспользоваться.

Подняв руку с зажатым в ладони дорном, он сделал вид, будто хочет ещё раз погладить лошадь, мимо которой они проходили, но вместо дружелюбных шлепков всадил шип в бок лошади. Несчастное животное пришло в неистовство, стало на дыбы, отпрянуло от источника боли на лучниц, двигающихся с другой стороны колонны.

— Ложись, — крикнул Отто.

Он упал. Калима послушно упала рядом.

— Вперёд!

Они вскочили и рванулись в разные стороны. Нет, Отто не слышал и не видел стрел, выпущенных лучницами, которые шли позади них. Он даже не был уверен, успели ли они выпустить свои стрелы. Просто он по-прежнему руководствовался логикой и здравым смыслом: если выпустили, то следует бежать, пока не натянута тетива с новой стрелой; если не выпустили, то всё равно следует бежать, пока не разобрались в ситуации и не взяли на прицел.

В три прыжка он оказался перед дверью. Удар ладонью по рычагу… не открывается. Что такое? А-а, всё в порядке, открывается. Это он сам движется быстрее, чем срабатывает отсечной механизм.

Отто лишь на мгновение обернулся, увидел, как закрывается за Калимой дверь, и задраил за собой переборку.

Калима не подвела.

Они вращались по круговой экваториальной орбите вокруг Земли на расстоянии около двухсот километров от её поверхности. Все системы челнока, как им и было положено, работали в нормальном режиме. Василий когда-то обмолвился, что за шестьдесят миллионов лет эти аппараты не допустили ни единого сбоя. Тогда это прозвучало неуклюжей шуткой. Сейчас, глядя на экран внешнего обзора, Отто был готов поверить и в более фантастические вещи.