Эмилия Ри - Принцесса, которая любила дождь

На какое-то время снег перестал падать. На иссиня-черном небе ярко горели звезды, и среди них дымчато-серым шелковым шлейфом протянулся Млечный путь. Белым светом тускло горел новорожденный месяц. В небе воцарился покой. Но может, это было то самое обманчивое состояние затишья перед бурей.

Черный армейский вездеход Хаммер М998 стоял на берегу залива, на опустевшем пирсе. У самой кромки воды качалась одинокая баржа. На противоположной стороне горели огни ночного города. Рядом с внедорожником стоял, повернувшись спиной к заливу, молодой, тщательно выбритый мужчина с темными прямыми зачесанными назад волосами. Жан Фарэ глядел куда-то вглубь порта.

Темноту разорвал свет фар. Из-за шеренги контейнеров выехал бордовый «Мерседес Бенц» со складным верхом, медленно прокатился по пирсу, встал рядом с джипом. Из спортивного автомобиля вылезла молодая женщина в черном атласном платье, подошла к мужчине. Фарэ окинул ее взглядом с головы до ног.

— Привет, Анджелла, — произнес он.

— Привет, Трише, — сказала Анджелла.

Они обнялись.

— Я очень рад, что мы вновь увиделись, — сказал Трише, бережно, нежно прижимая к себе девушку.

— Я тоже, — сказала Анджелла и дружески похлопала его ладонью по спине. — Я очень соскучилась по тебе, Жан.

Тише выпустил ее из объятий, приглашающим жестом указал на Хаммер. Анджелла подошла к кабине, он открыл перед нею дверцу, подал руку. Девушка забралась на пассажирское сиденье, Трише сел за руль.

— Угощайся, — он протянул ей открытую коробку конфет «чернослив в шоколаде».

Анджелла взяла одну, забросила в рот.

— Ты досконально изучил все мои вредные привычки, прежде чем начать за мной охотиться, да? — спросила она с улыбкой.

— Нет, — ответил Трише, вынул сигару, распалил лучину. — На самом деле твои вкусы со временем остались неизменны. Впрочем, как и ты сама. Хотя твой modus operandi заметно расширился, пополнился новыми приемами, это меня очень сильно обрадовало; охота была крайне интересной и познавательной. Я многому научился. Жаль, что вы со Штефаном все-таки встретились — он был моим самым лучшим учеником, я тщательно оберегал его от этого рандеву, но…. Впрочем, я отвлекся. Как там наши? Как Брант, как Йохан? Как Пол? Я его не видел с того самого дня.

— Брант сильно изменился, — сказала Анджелла. — Он уже не тот послушный мальчик, что был вместе с нами в Маутхаузене. Он научился принимать решения сам, не дожидаясь приказа. Это делает ему честь. А Йохан… черт возьми, он будет ненавидеть меня до конца моих дней, — произнесла Анджелла устало.

— Отпусти ему, — сказал Трише, бережно взял девушку за руку. — Прости, не держи на него зла. Он ведь ничего не знает. И даже узнав — откажется поверить, до последнего будет считать тебя психопаткой. Ты ведь не виновата. Там, в той клинике, в катакомбах — ты ведь не могла поступить иначе, ты ведь неспособна была поступить по-другому.

Анджелла молчала.

— Ты не виновата, — повторил Трише. — Ты не виновата, что тебя превратили в… в то, кем ты сейчас являешься.

— А кем я сейчас являюсь? — спросила Анджелла.

Трише медлил с ответом.

— Ты чудовище, — сказал он, выждав паузу. — Опасное, неконтролируемое чудовище. Чудовище, способное повергнуть в страх кого угодно.

Анджелла задумалась.

— Скажи, Трише, а ты меня боишься? — спросила она, наконец, каким-то странным, холодным тоном.

— Да, — ответил без раздумий Трише. — Я тебя боюсь.

Анджелла потрясенно посмотрела на него, закрыла лицо ладонями.

— Господи, что же они со мной сделали… — простонала девушка.

Трише молчал. Ему нечего было ответить на это.

— Жаль, Пола я не увидел, — сказал он, наконец. — Все хотел хоть мельком на него глянуть, убедиться, что с ним все в порядке.

Девушка отняла руки от лица, глубоко вздохнула. Некоторое время она молчала, приходя в себя. Он был достаточно деликатным собеседником, чтобы понять, что даже монстру бывает тяжело на душе.

— Пол сейчас в Праге, он теперь префект, — ответила наконец Анджелла.

Трише присвистнул.

— Ему оттуда до престола рукой подать, да? — спросил Трише.

— Не совсем, — сказала Анджелла. — Август завещал ярлык мне.

Трише потрясенно посмотрел на нее.

— Черт возьми, — сказал он. — Ты представляешь, что начнется, если ты заявишь свои права на престол?

— Да, Верховный Совет этого не одобрит, — сказала Анджелла. И добавила, с жалостью в голосе. — Угораздило меня родиться первой…

Она взяла еще одну конфету.

— И пока не прошел срок со дня смерти Короля — Совет правит кланом, так? — уточнил Трише.

Анджелла кивнула.

— И если ты умрешь — престол достанется Фергюссону, — сказал Трише.

Анджелла снова кивнула.

— Такой король устроит абсолютно всех, — проговорил медленно Трише бархатистым тенором. — Он штурмовик, он воевал, его уважают. Но никто не посмеет поднять на тебя руку, потому что тогда новоиспеченный монарх развяжет вендетту. По всем канонам.

Анджелла снова кивнула.

— Но пока ты жива, ты представляешь смертельную опасность для Совета, малейшего твоего слова достаточно, чтобы разрушить его власть. Стоит тебе заикнуться о правах на престол, и… — сказал Трише, и умолк, задумался. — Но ведь там охрана. Почти сотня бойцов императорской гвардии. Тебе же даже не удастся прорваться сквозь них, они задавят тебя числом, это же настоящая маленькая армия. Вроде моей.

Скажи, Анджелла, почему ты идешь на это? Ты ведь на генном уровне запрограммирована выживать. Почему ты сейчас сознательно идешь на самоубийство? Вот только мне не говори про месть за отца и принесение себя в жертву ради сохранения стабильности всей системы, я слишком хорошо тебя знаю, ты — законченная эгоистка, на отца тебе наплевать, а на Клан — тем более.

Анджелла взяла еще одну конфету. Она молчала. Трише видел, как нелегко даются ей эти слова, и тоже молчал, он знал — когда она сможет, она скажет сама.

— Андреа, — сказала, наконец, девушка.

Трише внимательно посмотрел на нее.

— Андреа, — повторила Анджелла, голос ее дрогнул. — Пока я жива, он постоянно будет находиться в ожидании очередного удара со стороны Совета и его Председателя. Я могу рисковать своей жизнью. Но я не могу позволить себе подставить под удар того, кто мне по-настоящему дорог…

Трише тяжело вздохнул.

— Пусть мужчина боится женщины, когда она любит: ибо она приносит всякую жертву, и всякая другая вещь не имеет для нее цены, — задумчиво произнес он, раскурил еще одну сигару, затянулся, выпустил тонкую струйку сизого ароматного дыма. — Да… не завидую я Верховному Совету…

— Я хочу попросить тебя об одной маленькой услуге, Трише, — сказала Анджелла. Голос ее задрожал.