Наталья Дмитриева - Колос времени [СИ]

Пнув его напоследок без злобы, с некоторой ленцой, Обломенский покрутил головой и внезапно хохотнул, весьма довольный собой. Потом перевел взгляд на распростертого на раскладушке учителя и некоторое время рассматривал его так, словно впервые видел.

– Плохо вам, Никифор Романыч? – повторил он спокойно, даже с некоторым сочувствием.

Старик чуть слышно захрипел.

– Плохо вам, – кивнул ученик, точно соглашаясь сам с собой. – В любой момент окочуриться можете… Жалко мне вас, но вы свое отжили. Облегчите хоть душу напоследок, скажите, куда Верка с Колосом слиняла? Молчите? Ну, как знаете. Я их и без вас найду, может, только времени больше потрачу. Хотя, что такое для нас время, верно? Там потратим, тут наверстаем…

Никифор неловко перекатился на бок, пытаясь схватиться за край раскладушки и подняться, но ученик легким тычком вернул его в прежнее положение:

– Лежите уж, – буркнул он, хмурясь, и с укоризненным вздохом добавил – Что вы за человек, за такой… Ни себе, ни людям счастья не желаете. Последний раз спрашиваю – где искать Колос?

– Ты его не найдешь, – с трудом произнес старик.

– Но вы же нашли когда-то, – пожал плечами Обломенский.

– Это другое… Сейчас… все так запуталось… ты сам много напортил… девушка тоже… женщины не должны вмешиваться… Нельзя было трогать Колос, нельзя…

– Это я уже слышал. Вы по делу говорите!

Никифор молча пошевелил посиневшими губами. Его правая рука затеребила воротник, сминая и оттягивая в сторону.

– Чего вы там бормочете?

Старик знаком велел ему приблизиться.

– Что? – Обломенский наклонился, почти касаясь ухом его лица.

– Ты – никудышный хронит, – задыхаясь, прошептал тот, обеими руками делая жест – так, словно стряхивал с пальцев воду.

Темноволосый вскрикнул. Вокруг него, быстро растягиваясь, протянулась тонкая льдистая паутина. На белых нитях, звеня и подрагивая, переливались крохотные прозрачные бусины, между ними сами собой образовывались новые связи, едва заметные глазу. Обломенский яростно замахал руками, обрывая липнущие к коже паутинки, но взамен порванных сразу нарастали новые. Ледяной кокон разрастался и уплотнялся, принимая форму человеческого тела и одновременно – неотвратимо сковывая движения бьющегося в его сетях человека.

В какой-то момент на искристой, быстро мутнеющей поверхности отпечаталось искаженное ужасом лицо с раскрытым в беззвучном крике ртом. Белая фигура, в которой уже почти не похожая на человека, медленно, точно во сне, сделала несколько неверных шагов, слепо шаря перед собой руками. Наткнувшись на стену, она остановилась, потом начала разворачиваться. Движение ее замедлялось с каждой секундой – ледяной кокон уплотнялся и застывал, как разлитая по тарелке карамель. Находящийся внутри него человек еще делал последние попытки вырваться, но они становились все более слабыми, еле ощутимыми… пока совсем не прекратились. Так и не довершив оборота, фигура застыла.

По ее поверхности пробежал радужный отсвет, дробясь и переливаясь, как на затянутом морозным узором стекле. Хрустальная волна на мгновение разделила комнату на две неравные части, а когда она исчезли, от белой фигуры не осталось и следа. Ученик хронита исчез, как будто его и не существовало.

Все произошло очень быстро, заняв не более десяти секунд.

Никифор уронил голову на подушку, выставив вверх взъерошенную бороду и острый угол кадыка на тощей шее. Руки бессильно вытянулись вдоль туловища, а из расстегнутого ворота выскользнула тонкая цепочка с крохотной желтоватой искоркой на ней.

Отдышавшись, старик с заметным усилием поднялся на ноги. На его лицо легла глубокая тень, но освещение в комнате тут было не причем. Покачиваясь и подволакивая ноги, старый хронит добрел до двери, за которой скрылась Вера, немного постоял рядом, тяжело опираясь о косяк, потом потянул на себя ручку и выпал наружу, растворяясь в темноте.

Вера вздрогнула и подскочила, испуганно тараща глаза. В шею стрельнуло, и девушка, ахнув, принялась растирать ее обеими руками. Да и прочие части тела, которые активнее, которые скромнее, принялись напоминать о себе тянущей болью. Исключение составляли лишь босые ступни, успевшие окончательно онеметь и, похоже, намертво примерзшие к ледяному полу.

Постанывая, Вера медленно наклонилась вперед, массируя затекшую поясницу. Нет, засыпать, находясь в сыром каменном мешке, категорически не рекомендовалось. Но кто виноват, если вымотанный до крайности организм уже не слушает здравых советов, а не менее утомленный разум так и норовит соскользнуть в трясину дремотного забытья.

Только что ее разбудило? И разбудило ли?… Может, все, что происходит с ней в последнее время – всего лишь сон, который никак не прекращается? Как определить границу между явью и кошмаром?…

По коридору словно прокатился отзвук далекого-далекого эха. Огни Колоса, успевшие угаснуть до еле различимого состояния, вяло встрепенулись и снова потухли. Вера прислушалась в надежде расслышать еще что-нибудь, может быть звук чьих-то шагов, но ничего не услышала. За то время, пока она спала, свернувшись в комочек у стены, вокруг ничего не изменилось. Все также заброшены и пустынны были коридоры, безлюден двор, и ни одного огонька не мелькнуло в темных прорезях башенных окон. Разве что гроза понемногу стала стихать: громовые раскаты раздавались уже где-то в стороне, и плотная завеса дождя сменилась тонкими росчерками мелких частых капель. На секунду Вере почудилось, что за ними через двор скользнула закутанная в темное одеяние фигура, но стоило моргнуть, как видение исчезло.

Девушка прикрыла глаза, опускаясь на пол, и тут же задремала, понемногу впадая в тяжелое забытье. Последняя ее мысль была о том, что надо бы встать… куда-то пойти, что-то сделать… но и она, едва мелькнув, угасла.

Кирилл очнулся сразу, без долгих мучительных переходов от забытья к полному осознанию действительности, и тут же пожалел о такой неподдельной чистоте ощущений. Собственно, били его не так уж и сильно (в свое время ему доставалось куда сильней), а то, что он почти сразу потерял сознание, объяснялось скорее воздействием неестественной обстановки и напряжением, в котором ему приходилось себя держать в этой временной ловушке. Хотя по почкам Кирилл получил не слабо, да и печени, похоже, досталось, и в горле саднило так, словно его пытались повесить – все-таки это можно было перетерпеть… если бы только само тело было с этим согласно!

Темполог раздраженно шикнул, преодолевая желание свернуться в маленький скулящий комок, и заставил себя подняться… для начала на колени. Тело протестующее заныло, но Кирилла обеспокоило не это. Упорство, с которым инстинкты пытались взять верх над разумом, начинало его пугать. Раньше это происходило по его желанию, и он не без оснований полагал, что может свободно управлять процессом. Не зря в психотерапевтической лаборатории родного МЕУ Кирилл прошел двухсотчасовой тренинг по управлению бессознательным. А теперь что получается? Все усилия галке под хвост?!