Наталья Дмитриева - Колос времени [СИ]

– Девушки обычно бояться, что у них нос распухнет или лицо будет в пятнах. А тебе это уже не повредит.

– Что?

– У тебя под правым глазом такой фингал, аж светится. И тушь давным-давно потекла. И грязна ты, душа моя, как хрюшка… понимаю, тебе, конечно, досталось. Так что, будешь плакать или нет?

– Я тебя убью! – после такого дружеского приглашения слезы у Веры высохли сами собой, и она сердито высвободилась из рук напарника, только потом заметив, что глаза у него все время были закрыты. – Да ты все выдумал!

– Но я недалек от истины, – самодовольно ухмыльнулся темполог, за что немедленно получил тычок в грудь.

– Дурак… Что у тебя с глазами?

– Ничего. Ничего не вижу, зрение отказало. И слышу плохо, так что говори громче.

– Как же ты меня нашел?!

– По запаху…

– Опять за свое?! – Вера замахнулась, намереваясь стукнуть его еще раз.

– Это факт. Искажение пространственно-временного континуума по-разному воздействует на восприятие, об этом мы уже говорили. Но недостаток в чем-то одном компенсируется избытком в другой области – пусть я слеп как крот, зато нюх у меня сейчас не хуже, чем у собаки.

– Ужас какой, – сочувственно выдохнула девушка, с жалостью глядя на Кирилла. К слову сказать, выглядел тот куда ужасней, чем только что описал, и непонятно было, как он вообще может держаться на ногах. Словно почувствовав Верино настроение, темполог дернул подбородком, принимая независимый вид.

– Ничего страшного, надо только привыкнуть. Зато я довольно быстро смог тебя найти. Так ты идти можешь?

– М-могу, а куда?

– Надо все-таки забрать резонатор.

– Но он же… – Вера быстро оглянулась и охнула: огни над окном исчезли. С трудом поднявшись на ноги, девушка провела рукой по выступающему каменному карнизу и растерянно пробормотала. – Он только что был здесь.

– Я знаю.

– Нет, правда, с камнями что-то произошло, они вдруг стали светиться, потом вообще полетели… но все время держались рядом. Да я минуту назад видела их на этом самом месте!

– Вера, не нужно ни в чем оправдываться. Все в порядке, мы его найдем.

Кирилл привстал и уперся ладонями в пол, пригибаясь, как бегун перед стартом. С его лицом вдруг начали происходить разительные изменения, еще немного, и Вере показалось, что она видит совершенно другого человека – и даже не человека вовсе, а какое-то похожее на него существо. На секунду ей стало страшно, но она постаралась загнать это чувство поглубже. Собственно один раз она уже видела Кирилла таким – это случилось, когда он только объявился на бабушкиной кухне и подрался с ее котом. Теперь Вера знала, что это означает, и боялась она более за Кирилла, чем за себя.

Сосредоточенно вынюхивающий мужчина вдруг поднял голову и произнес, уже с явным усилием выговаривая слова:

– Я сейчас… не очень… хорошо себя контролирую… может случиться… всякое. Если я начну вести себя… неадекватно, стукни меня по голове… и убегай.

– Ладно, – не стала спорить девушка, решив про себя, что бить его она не станет ни за какие коврижки.

– Это нужно нам обоим! – повысил голос темполог, точно читая ее мысли. – Это… необходимо!

– Хорошо, стукну, убегу – все, как ты хочешь. Не волнуйся, – Вера не удержалась и с нежностью провела по его всклокоченным волосам. Очевидно, при этом она задела одну из шишек, полученных Кириллом в этот день, потому что тот вздрогнул и отстранился, сухо добавив:

– Только бей аккуратно, – и со всей мочи припустил на четвереньках вниз по ступеням.

Выйдя в коридор, идущий вдоль западной стороны паласа, Никифор остановился, недоуменно глядя на лестницу, ведущую к "библиотеке". Ему казалось – он помнил все до мелочей, но стоило на минуту задуматься и ноги сами привели к давнему убежищу. Подниматься туда было незачем, в этом старик был твердо убежден. Мартина скорей всего уже была здесь и забрала банку-накопитель, а также другие предметы, необходимые для проведения ритуала. Но все же он медлил, с непонятной тоской глядя на низкую темную дверь, обитую железными полосами, на стертые ступени, по которым столько раз поднимался и спускался, шурша краями синей докторской мантии. Возможно, стоило бы зайти, убедиться, что негодяйка и в самом деле побывала здесь… но Никифор сделал над собой усилие и отвернулся.

Нет, он только понапрасну теряет время. Не стоит будить опасные воспоминания – все, что связывало его с этим местом, давным-давно рассыпалось в прах. Он никогда больше не переступит порога этой комнаты.

Держась за стену, старик сделал несколько шагов, прежде чем заметил, что его путеводный огонек исчез. В первое мгновение у Никифора перехватило дыхание, но почти сразу ему удалось взять себя в руки. Замковые переходы старик мог пройти и без подсказки. Но с осколком он не расставался все пятьсот лет (хотя для него лично время шло в двадцать раз быстрее), хранил его у самого сердца, никогда не снимая цепочки и никому не показывая драгоценный артефакт. Нелегко будет пережить его утрату, особенно сейчас, но раз уж такое случилось, в целом исчезновение стоит рассматривать как добрый знак. Оно означало, что круг вот-вот замкнется, и вполне возможно, что все части божественного Колоса наконец-то соединятся! Это было начертано на мраморных табличках древних хронитов, об этом когда-то давным-давно рассказывала девушка, посвятившая его в тайны времени, и если до сих пор он, Никифор Дассилиат, последний хронит этого мира, еще мог испытывать оправданные сомнения в том, что это может произойти, то теперь… теперь…

Старик распрямил спину и величаво, с достоинством осенил себя крестным знамением, крепко прижимая пальцы сначала ко лбу, потом к животу, к левому и правому плечу.

– Благодарю тебя, Боже, за то, что сподобил дожить до этого часа. Все испытания были не напрасны: carpe viam et susceptum perfice munus, – тихо промолвил он, чувствуя, как из глубины души поднимается волна радостного и гордого торжества. – Sicut Deus adjuvet*…

Старик опустил благоговейно воздетый взор и запнулся на полуслове, подслеповато щуря слезящиеся глаза. Обычно коридор был достаточно освещен, но сквозняки погасили четыре из пяти факелов, оставив небольшой колеблющейся пятачок света в центре. Сейчас в освещенный круг, медленно пятясь спинами вперед, вступили две темные мужские фигуры. Двигались они странно, будто во сне, еле переставляя ноги: одна, невысокая и щуплая, нелепо скособочившись, подметала каменные плиты краем белого орденского плаща, покрытого темными пятнами, вторая, в кольчуге на голое тело, прикрытой обрывками рубашки, напряженно водила перед собой мечом. Выйдя на свет, этот второй сделал шаг в сторону, выдернул факел из подставки и яростно замахал им перед собой, словно отгоняя нечто, следующее за ними в темноте. Первый еще больше согнулся, опускаясь на колени.